Подружка моего брата - Зоя Марецкая

— Она так сказала? И ты ей поверил? Слов нет, идиотка! Слушал бы ты ее поменьше. Вообще, на мой взгляд, ты слишком много грузишься всякой фигней. Много рефлексии, мало конкретики. Сам определись, чего тебе нужно. Нужна тебе Иринка — бери ее и не отпускай. А то проживешь всю жизнь одиночкой, свихнешься на своей математике. Ну, смотри, короче, я тебя предупредил.

Герман посмотрел на брата выразительно-насмешливо.

— Молодец, чо. Предупредил меня. Иди уже по своим делам, советчик хренов. Со своими я как-нибудь сам разберусь. И не говори со мной больше на эту тему, понятно? Слышать от тебя больше ничего про Иринку не хочу.

Гоша пожал плечами и ушел. А Герман еще какое-то время сидел за столом, переваривая разговор.

Настроение было отвратительное.

Значит, они уехали в Бологое вместе, с большой долей вероятности переспали, и Гоша там ее бросил. И она там сидит и думает, как ей теперь быть. Как бы она глупостей не натворила.

Герман все никак не мог перестать беспокоиться о ней, и это его злило.

Самое противное, что он знал, что Гоша прав, и она с вероятностью девяносто девять процентов попытается вернуться к нему. Потому что умная девочка. Потому что прекрасно знает, что он к ней неравнодушен. Потому что им было хорошо вместе.

Надо держаться от нее подальше, вот и все. И ее держать на расстоянии. У нее своя гордость, а у него своя. И так вляпался по полной, влюбленный дурак.

Ирина

Она хотела отсидеться дома недельку, но уже со среды мама начала выклевывать ей мозг, почему Иринка пропускает институт и как она думает сдавать сессию. Пришлось покупать билет на ночной поезд и возвращаться в Москву.

Половину ночи девушка просидела у окна, глядя невидящими глазами на проносящиеся мимо поля и леса, на мелькание огней городов и деревень. Думая о своей жизни. Всего неделя прошла с ее совершеннолетия, а сколько всего изменилось.

Гошу она все равно еще немного любила. Совсем чуть-чуть. Слишком много своих мыслей и чувств в него вложила, не могла просто так взять и разлюбить. Но ему были не нужны ее чувства, и теперь она это понимала. Воздушные замки развалились, нехило так приложив ее своими тяжелыми обломками. Нужно было жить дальше, планировать свою жизнь дальше, искать другие цели и мечты. Избавляться от этой уже теперь бессмысленной привязанности, опутавшей всю ее целиком.

Она совершила страшную, непоправимую стратегическую ошибку. Из двоих выбрала того, кому она не нужна, который просто хотел попользоваться ей. И оттолкнула того, кто не оставил ее одну в трудной ситуации, кто был с ней нежен и терпелив. И не сказал ни единого слова упрека.

Из двоих выбрала НЕ ТОГО.

Думать про Германа было очень больно. Но не думать она не могла. Ее тело при воспоминании о нем начинало жить своей отдельной жизнью: жар опять приливал к щекам, губы напрягались, внутренние органы опалялись огнем. Все-таки он успел приручить ее, пусть не всю целиком, а частично. Не душу, так хотя бы тело. Если бы она не сказала ему те слова… Если бы у них было побольше времени…

Что же теперь делать, как быть-то?

«Люблю, конечно, Иринка».

И., кажется, она его тоже любила.

Что же она натворила? Зачем полезла со своей откровенностью?

Сев в поезд, она набралась решимости и набрала его номер. Он сбросил вызов, а через полчаса написал сообщение:

«Не могу сейчас говорить. Что-то случилось?»

На часах был первый час ночи. Она тут же поняла, почему он не мог с ней разговаривать. Иринка изо всех сил пыталась сдержать истерический смех, кусая губы — кажется, ее только что бросил и второй из братьев.

Но ей все равно нужно было его увидеть, чтобы понять, что дальше делать. Поэтому она сдержала свои эмоции и сдержанно написала:

«Привет. Завтра буду в институте. Нужно поговорить».

Через несколько минут получила ответ:

«Завтра лекции 2, 3, 4 пара, потом консультации на кафедре. Приходи».