Подружка моего брата - Зоя Марецкая

Он был очень усталый, она сразу это увидела. За прошедший месяц похудел, лицо осунулось. А вот взгляд, которым он ее одарил, был ей незнаком. Он смотрел на нее мрачно и решительно, как будто готов был прямо сейчас, без всяких разговоров забросить ее на плечо и унести в машину. Под этим сердитым взглядом она сбилась с мыслей, невольно поёжилась, и только усилием воли заставила себя сохранить спокойное выражение лица.

Не хотела она с ним спорить и ругаться. Целый месяц она жила с затаенной надеждой, что он вот-вот приедет, но целый месяц он не делал попытки с ней связаться. Она уже начала думать, что ошиблась, и ему в самом деле наплевать на нее. Но когда она уже почти отчаялась, он ей написал, а теперь и приехал. Первым ее желанием, когда она его увидела, было броситься ему на шею. Она и его номер заблокировала только потому, что очень хотела увидеть его лично, а не ругаться с ним по телефону.

Она очень хотела поговорить с ним по душам, достучаться до него. Сказать, что очень хочет вернуться, что ей больше не нужен Гоша, а нужен он сам.

Только как ему все это сказать, когда кругом гремит музыка, а он смотрит на нее так, как будто лишь она одна во всем виновата?

И он по-прежнему смотрит на нее, как чужой. Не так, как смотрел на нее раньше.

За этот месяц многое в ее жизни изменилось. Полудетская мечта о красавчике Гоше окончательно померкла, растворилась. А взамен её пришла тоска по его брату, который незаметно для нее пробрался ей под кожу, своей искренностью и нежностью перевернул весь ее мир, заставил думать о нем днями и ночами. Господи, как же она теперь сожалела, что сразу не поняла, не до конца поверила, не оценила.

— Привет, Ириш. Покорми меня чем-нибудь, пожалуйста, я очень голодный, весь день на работе, а потом сразу за руль, — тон, которым он с ней заговорил, неожиданно был вполне себе мирный и вежливый, и она тут же пришла в себя.

— Конечно, Герман, пять минут, — с готовностью отозвалась она.

Она быстро принесла ему самый лучший кофе, который у них был, хлебницу, салат, чуть позже горячее. Он наконец-то расслабился, ел с аппетитом, но когда она подходила к его столу, бросал еду и начинал разглядывать ее с ног до головы, не отводя глаз, изучал ее.

Наверняка за этот месяц и она сама тоже изменилась, в том числе и внешне, потерянно думала Иринка, смущаясь от его взглядов. И не факт, что в лучшую сторону. Она переживала, плохо спала, уставала на работе. Стала нервной и дерганой.

Ей очень хотелось подойти к нему, обнять его, прижаться к нему всем телом, и чтобы весь внешний мир перестал существовать. Но она не разрешала себе — она была предательница, и он пока не простил ее, а, значит, и она тоже пока себя не простила.

Когда музыка прервалась и в баре стало относительно тихо, им удалось немого поговорить.

— Как поживаешь, Иринка? — нейтрально спросил он ее, но взгляд при этом все равно оставался напряженным. — Как твоя работа? Все хорошо?

— Все в порядке, — негромко ответила она, собирая с его стола пустые тарелки. — Я справляюсь.

— Ты всегда так на работу одеваешься? — он скользнул взглядом по ее одежде.

— Это моя стандартная униформа, а что? По-моему, все очень скромно, — пожала она плечами, оглядывая себя. Белая закрытая блузка, юбка по колено, что ему может не нравиться?

Он неодобрительно покачал головой и нахмурился.

— Ириш, все мужики на тебя пялятся. Блузка просвечивает, юбка в обтяг.

Она только рукой махнула.

— Так ведь пьяные, вот и пялятся. Мне, честно говоря, все равно. У нас охрана хорошая, они смотрят, чтобы нас не обижали, после работы до дома провожают. Смотри, вот мы с тобой разговариваем, а Василич уже смотрит на меня, ждет, не подам ли я знак, что ты пристаешь.

Герман повернул голову и в самом деле увидел здорового мужика лет под 50 в камуфляже, который стоял у входа и внимательно следил за их разговором.