Бывшие в падении - Александра Гейл (2021)

И тут зазвонил его телефон. В самой глубине затравленных карих глаз сверкнула надежда. Дияра не сумела скрыть радость достаточно быстро. Кифер сидел, не отпуская ее взгляда, с полминуты. Звонок закончился и… повторился. Поль ругнулся, глянул на экран: Беспалов.

Он мог проигнорировать даже Савельева, но не этого ублюдка, которому только повод дай. Сигнал ловил всего на две палочки, готовый прерваться в любой момент. Кифер встал из-за стола и вышел, смиряясь с неизбежным. Впервые в жизни, кажется, смиряясь.

Когда он обсудил с директором театра множественные накладки перед спектаклем и вернулся в кухню, Дия сидела радостная. Тарелка была ожидаемо пуста.

80

Стрелки часов двигались так медленно, что нервы Поля Кифера, как будто намотанные на них, натягивались с каждым новым делением. Он был бы рад, возникни вдруг накладки, но все шло как по маслу. Все, кроме главной партии, которая была настолько не в порядке, что все вокруг только об этом и шептались. Ей уступали дорогу, оглядывались вслед, но Дия ничего этого не замечала.

Совсем недавно Поль побывал в гримерке и теперь пытался избавиться от пробирающего до костей зрелища. Недавняя картинка заслонила собой все. Размалеванное яркими красками лицо, на котором кроме глаз и губ ничего не было видно, плечи, о которые можно порезаться, тонюсенькие руки с утолщениями в локтях и на запястьях. И полное погружение в иную реальность. Дияра едва обратила на Поля внимание. Нервная, рассеянная. Кифер что-то все же ей сказал, но теперь ободряющие слова нужны были ему. Продержаться один вечер, всего один вечер. Он свяжет Огневу и силком увезет ее в клинику, где о ней позаботятся куда лучше.

Он едва заметил, когда сзади, из-за кулис, к нему подошел Савельев.

– Поль, тебе нужно заменить солистку.

– Не верю, что это говорите мне вы, – рыкнул он.

– Говорю, и прямо! Ты подставляешь ее и себя. Опомнись!

Здравый смысл твердил Киферу то же самое, но с некоторых пор у него не было уверенности даже в том, что, сними он Огневу с партии, она не наложит на себя руки. Он чувствовал за всей этой показной бравадой глубокую депрессию, в которой пребывала девушка. И боялся, что причиной, усугубившей состояние, был его отказ остаться в театре.

Чувство вины страшное и губительное. А Поль теперь чувствовал себя виноватым постоянно. За то, что Дия в него влюбилась и настроила замков. За то, что он не мог ей дать того, чего она хотела. За то, что не справился с ее болезнью, хотя был уверен в обратном. Чувство вины – страшное. Оно толкает нас на страшные глупости, даже если умом понимаешь, насколько идиотский совершаешь поступок.

– Нет, – ответил он, утешая себя мыслью, что осталось выждать несколько часов – и все закончится. Этот ужас закончится. Он готов был везти Дияру в клинику, едва закроются кулисы. За несколько часов ничего не изменится. Они просто спасут глупышку, спутавшуюся с мужчиной, которого все ненавидят, от профессионального падения.

– Упрямство погубит тебя, Поль, – покачал головой Савельев. – Все только и ждут, когда ты оступишься.

Как будто он этого не знал! Но прогнется ли человек вроде Поля Кифера под обстоятельства? Способен ли он вообще подстраиваться, лизать задницы или прятаться в безопасной зоне за спиной Алены Лебковской, готовой приютить между своих ног и Беспалова, и Кифера, и кого угодно? Поль передернулся от отвращения.

Было бы проще, если бы он напился. Но побег от проблем никогда не был его вариантом. Он встретил свой балет лицом к лицу. В смысле, глядя широко открытыми глазами на разворачивающееся действо. Глох от гремевшей музыки и грохота пуантов по полу. Слеп от бликующего от костюмов яркого света. И замирал от ужаса на каждом прыжке Дияры.