Его должница - Олли Серж

— Мне звонила его мама, — тушуясь, начинаю я тараторить. — И сказала, что Никиту избили какие-то люди. Обещала написать заявление…

— Мои люди у него не были, — хмурится Баринов. — Сегодня всем было чем заняться. А избить этого идиота мог кто угодно. У него одних долгов только выше крыши.

— Каких долгов? — охаю я.

— На самом деле по-мелочи и в основном по обслуживанию тачки, — спокойно говорит Алексей. — Но я могу и чего-то не знать.

— Да, точно, ты же читал переписки, — вспоминаю я. — Тогда почему он сказал матери, что это из-за меня? — Спрашиваю, не понимая, кому верить.

— Чтобы пожалели, — усмехается Баринов. — Это же логично.

— Значит, мои вещи сегодня оттуда никто не забирал? — переспрашиваю.

— Нет, — он качает головой. — Даже ключи у тебя не брали.

— Точно… — становится легче мне, и я даже пытаюсь улыбнуться. — Извини? — говорю неуверенно.

— Отработаешь, — хмыкает Алексей и подходит к столу, забирая с него вино и бокалы. — Если это все вопросы, то бери тарелки и пошли обратно к бассейну.

— Пошли, — соглашаюсь с ним.

Вопросы, конечно, у меня не все, но задавать то их тоже нужно, не борзея…

Глава 22. Точка кипения.

Барин

Разомлевшая от вина Аня болтает всякую ерунду.

В потоке этой информации я узнаю, что та самая подруга Мила, которую мы с Саидом откачивали после клуба, нашла себе папика и неделю назад вернулась из Парижа. Ксюше нужно купить новые футболки и определить в школу рисования. А сама Аня обожает конфеты «птичье молоко» и всегда хотела иметь домашнее животное, но ей не разрешали, объясняя тем, что у бабушки аллергия на животных.

— Знаешь, — она с рассудительным видом склоняет голову к плечу и смачно хрустит орешком, — мне вообще кажется, что никакой аллергии никогда не было. Просто бабушка была не готова к шерсти и беспорядку.

— А кого бы ты хотела? — задаю вопрос, поедая взглядом ее распухшие от капсаицина губы.

Я то точно знаю, кого и чего хочу. Ротик вот этой девочки. Но пока в него попадает только сыр и острое канапе с пепперони.

— Собаку, — тянет мечтательно. — Лабрадора или спаниеля.

— В квартире? — хмыкаю я.

— Ну там бы я и на кошечку согласилась, — грустно вздыхает она и допивает свой бокал.

Я подливаю ей ещё. Давай, болтай дальше, Анечка, я хочу знать о тебе все.

— А у тебя были животные? — спрашивает меня.

— Нет, — закидываю себе в рот шарик сыра. — Мама всегда на работе была, а я ей помогал или в секции зависал. Не до заботы о братьях меньших как-то было.

— А твой папа? — спрашивает осторожно. — Где был он?

Я задумчиво кручу в руках бокал, решая, нужна девочке эта правда или нет.

Даже я сам предпочёл бы не знать, что один из тех людей, кто участвовал в разгроме рынка, управляя спецтехникой, и попал под наши карательные меры первым, и был моим отцом.

Мать это добило.

Аню может сильно напугать.

— Никогда его не видел, — вру, пожимая плечами, и резко встаю с шезлонга. — Не хочешь искупаться?

— Нет… — мотает она головой и округляет глаза, — Мне теперь везде змеи мерещатся.

— Ну перестань, — уговариваю. — Я буду рядом.

— Рука, — находит она новый аргумент.

— Ладно, — отстаю и стягиваю с себя футболку.

Ощущаю на своём животе горячий и любопытный взгляд.

— Нравится? — провоцируя Анино смущение, поигрываю мышцами.

— Очень, — краснея, выдыхает она. — Ты — как ходячее пособие по анатомии.

Усмехаясь сомнительному комплименту, замечаю, как блестят ее глаза и сбивается дыхание.

Детка, да ты пьяная! Один бокал!

Подхожу и подаю руку.

Неуверенно вкладывает мне в ладонь пальцы и преданно смотрит в глаза.

Я даже на мгновение теряюсь от ее взгляда. Мурашки расползаются по рукам и позвоночнику, ударяя прицельными в копчик и пах.

Дергаю девушку вверх и размещаю ее руки у себя на груди.