Его должница - Олли Серж

— Я не понимаю, — развожу руками. — Ты же неделю уговаривала меня закончить отношения с Алексеем. И все вышло ровно так, как ты предсказывала. Его ранили, чуть не отобрали бизнес… — я вовремя прикусываю язык, потому что про наше с Соней похищение бабушка ничего не знает. — И тут это…

Руки бабушки начинают дрожать и опускаются.

— Так у него же никого, кроме тебя нет, как оказалось. И у нас, кроме тебя, — говорит, сминая в руках полотенце, и отворачивается, отходя к окну.

Я растеряно смотрю ей в спину. Ее плечи начинают мелко дрожать.

— Бабушка, ты чего? — пугается Ксюша и влетает ей в бок, обнимая руками за талию.

— Ба… — я тоже подхожу к ней сзади и кладу голову ей на плечо.

— Жалкие вы, дети, — говорит она голосом с застывшими в нем слезами. — Не должно так быть. Чтобы человеку в больнице посторонний человек готовил. Чтобы некому было одеяло поправить и окно открыть…

— Я думаю, что Алексей не на столько одинок, как тебе кажется, — отвечаю ей с ноткой ревности. — И наличие денег прекрасно разрешант вопрос комфорта.

— Это все ерунда, — отмахивается она. — А я не имею права бросить мальчишку второй раз.

— Ему тридцать шесть, — качаю я головой. — От него зависят несколько сотен человек. Какой же он мальчишка?

— Тридцать шесть, — соглашается бабушка. — А взгляд не изменился. Мне он несколько лет снился. И сегодня ночью снова.

— Бабушка, — начинаю я злиться. — Ты чересчур драматизируешь. Алексей пришёл в себя, у него замечательные врачи, влиятельные друзья, с ним все будет хорошо без нас. Но я очень хочу быть с ним, и очень рада, что ты по какой-то причине теперь перестанешь заставлять меня выбирать и разрываться. Отдашь нам Ксюшу…

— Куда меня отдать? — поднимает сестра внимательную мордочку на меня.

— И, наконец, отдохнёшь, — заканчиваю я.

— Я же тогда не только характеристику писала, — вдруг говорит она, пропуская детали, не предназначенные для Ксюхиных ушей. — Я ещё и на суд приходила. Мы столкнулись перед заседанием, и он спросил меня, может ли он мне, в случае, если что-то сегодня пойдёт не по плану, иногда писать? Я растерялась и сказала, что сделать для него больше ничего не смогу. Даже не смогла досидеть до конца суда.

— Бабушка… — шепчу, прижимая пальцы к губам.

— Ну вот так, — с вызовом говорит она. — У меня своих проблем было за глаза. Да и испугалась. Только когда домой пришла, поняла, что сделала.

— Ты, конечно, была со своей стороны тоже права, — стараюсь поддержать я ее, а сама чувствую, что мне срочно прямо сейчас нужно вернуться в больницу. Я не хочу, чтобы Алексей ещё хоть раз в жизни почувствовал себя одиноким в момент слабости или боли. — Но теперь же у него есть мы, — говорю уверенно.

— И Бакс, — добавляет Ксюша, улавливая эмоцию.

Бабушка улыбается.

— С Баксом, это вы всё-таки без меня.

Я быстро привожу себя в порядок, и водитель отвозит нас больницу.

Мне стоит больших трудов уговорить Тимофея Тимофеевича пропустить к Алексею сразу всех, да ещё и вместе с домашней едой. В итоге мы сторговываемая до полной стерильной экипировки, десяти минут посещения и пяти ложек бульона, при условии, что у Алексея не будет тошноты.

— А тебе уколы делали? — осторожно гладит его Ксюша по волосам и все время поддергивает одноразовую медицинскую накидку с рукавами.

— Что они только со мной не делали, — обреченно отвечает ей Алексей, а сам вопросительно поглядывает на меня.

Ему тоже кажется необычной такая смена бабушкиного отношения. Но открытых вопросов он не задаёт и послушно проглатывает пять ложек бульона с ложки. Видимо, просто пока нету сил спорить. Да и встреча выходит такой суетливо-тёплой, что портить ее не хочется.

Их время посещения истекает, и мы с Алексеем, наконец-то остаемся один на один.

— Хочешь, поспи ещё, — предлагаю ему я, боясь стать навязчивой. — Я посижу здесь в кресле.