Его должница - Олли Серж

— Какое неожиданное слово, — удивленно говорит Аня. — А где ты его услышала?

— Нигде, — опускает мелкая глаза в тарелку.

— Ксюша… — строго повторяет старшая сестра.

По щекам младшей начинают литься слёзы.

— Ксюша, тебе так кто-то назвал? — доходит до меня.

— Катарина, — тихо всхлипывает Ксюша. — Сказала, что ее мама не разрешает ей со мной дружить, потому что у меня нет папы и мамы, и что я — жалкая приживалка… А Тася сказала, что не позовёт меня на день рождения.

Дальше смысл речи ребёнка понять не представляется возможным, он просто вытекает потоком сознания вместе со слезами.

Аня, зажав рот ладошкой, смотрит на сестру, а потом на меня. И по ее часто моргающим глазам, я понимаю, что она тоже близка к «порыдать».

— Родная, — тянет она сестру к себе на колени и вытирает с ее щёк слёзы. — Катарина очень глупая девочка. И мама у неё глупая. Нужно было ей ответить, что зато у тебя есть сестра и бабушка, а это знаешь какая редкость, в отличие от мамы с папой, — нервничая, поднимает на меня обвиняющий взгляд, — нужно было отдать ее в обычную школу. Без причуд.

— Разберёмся, — тихо рычу я, откладывая в сторону вилку. — Ну-ка иди сюда, — строго, но мягко говорит Ксюше.

Та, икнув, соскальзывает с Аниных колен.

Подхватываю и пересаживаю к себе, чуть отодвигаясь от стола.

— Хочу поговорить с тобой, как со взрослой девочкой, — начинаю, поглаживая мелкую по спине. — У меня тоже нет ни мамы, ни папы, но у меня есть вы. И я безумно этому рад. Я вас очень люблю. Это — большое счастье. Есть дети, у которых имеются в наличии оба родителя, но при этом их не любит ни один из них. Это — большая трагедия. Дело не в наборе родственников, а в их качестве. Понимаешь?

Ксюша неуверенно кивает в ответ.

— Фактически «приживалками» и «иждивенцами» являются все дети до совершеннолетия просто потому, что они сами не работают, — продолжаю я. — Свой некрасивый смысл эти слова начинают приобретать, когда их употребляют по отношению ко взрослому человеку типо мамы Катарины. Которые не работают, ничего не делают и…

— Лёша, — одёргивает меня Аня.

— Все нормально, — отвечаю я ей и снова обращаюсь к Ксюше. — Ребёнок, скажи… — мое сердце сжимается от волнения, а во рту моментально пересыхает.

Если кто-то скажет, что волновался, делая женщине предложение, я подниму его на смех. Это все ничто, по сравнению с тем, что ты чувствуешь, делая предложение ребёнку стать его родителем. И «очко» то самое «жим-жим», ага. Потому что если ребёнок откажется, тебе придётся это схавать и жить дальше, признав, что где-то до такого доверия не дотягиваешь.

Почему-то эта мысль пришла мне неожиданно и только сейчас. Наверное, просто потому, что мужчины не придают этим формальностям значения. Важно же, что я отношусь к Ксюхе, как к дочери. Вообще, нахрен, покрошу за неё.

— Что сказать? — выводит меня из задумчивости детский голосок.

— Ксюш, — прокашливаюсь и смотрю в ее глаза, — я бы очень хотел официально стать твоим папой. Ты мне позволишь это сделать?

— Алексей… — ахает Аня, — ты что? Это же очень сложно…

— Тихо! — чуть прикрикиваю на неё. — Я пока не тебя спрашиваю, — добавляю мягче.

— А как это? — таращится на меня ребёнок. — Ты меня заново родишь? — предполагает с сомнением.

— Нет, — улыбаюсь. — Рожают совсем маленьких деток. А мы с тобой просто договоримся, что хотим стать родными рапой и дочкой, пойдём скажем об этом тете из опеки, и нам дадут документ.

— Хочу, — осторожно кивает Ксюша. — А как же бабушка?

— А что бабушка, — отвечаю, слыша, как мой голос вибрирует. — Бабушка она останется бабушкой. Аня станет твоей мамой, но ты сможешь сама выбрать, как тебе ее называть…

Мы все на несколько секунд зависаем в немой сцене, осознавая произошедшее.

— Я всем скажу в понедельник, что у меня есть папа, — Ксюша порывисто и совершенно искренне кидается мне на шею, стискивая ее в объятиях.