Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

— Может быть, его утомлял твой провинциальный пуританизм. Европейские мужчины несколько отличаются от здешних, сестренка. Они не привязываются к одному яблочному пирогу. Им нужно попробовать все, что есть не десерт.

Ева смотрела на сидящую напротив высокомерную женщину с холодными глазами — и к горлу ее подступало отвращение наподобие того, как поднимается желчь. Было трудно поверить в то, что пятнадцать лет назад они спали в одной комнате, сидели за одним обеденным столом, открывали пакеты с рождественскими подарками возле одной и той же елки. Считается, что кровь погуще воды. Но в таком случае в венах Марго не могло быть ничего другого кроме уксуса.

— В тот вечер, когда Нико впервые увидел тебя, — медленно проговорила Ева, он назвал тебя ледяной принцессой с никотиновым дыханием, — губы ее сложились в скупую, горестную улыбку. — Допустим, ты сумела найти полоскание для рта. Но вот в чем дело, — Ева резко положила вилку. — Если в твои замыслы входило устроить соревнование, то мы обе проиграли. Мы потеряли Нико. И еще потеряли шанс стать друзьями, — Ева сложила салфетку и бросила ее на стол, давая понять, что разговор окончен. Она почувствовала себя опустошенной и постаревшей. — Но хочу напомнить тебе, Марго, одну вещь.

Официант пока еще не принес счет, однако Ева не стала дожидаться. Она бросила стодолларовую купюру и откинулась на стуле.

— У тебя был кратковременный и бессмысленный флирт с ним, — сказала она со спокойным презрением. — Как бы ты это ни называла, но дело обстоит именно так, — Ева набрала в легкие воздуха. — Тебе удалось разрушить нашу жизнь, заодно погубить и Нико, но я ношу в себе ребенка Нико. Я хочу, чтобы ты помнила это. У меня всегда будет частица его. — Холодная торжествующая улыбка коснулась ее губ, когда Ева поднялась, чтобы уйти. После паузы она сказала: — И кое-что еще: со мной останется мое достоинство. Что бы ты ни делала, как бы низко ты ни падала, старшая сестра, эти две вещи ты у меня никогда не отнимешь.

Ева вышла из бистро и окунулась в шум города. Майское солнце было щедрым и теплым. Ева не стала брать такси. Она перекинула сумку через плечо, надела солнцезащитные очки и пошла среди потока пешеходов, ни разу не оглянувшись назад.

— Теперь эта сучка в моих руках, — торжествующе произнесла Шенна, глядя на меняющиеся цифры на панели лифта. — Единственным предметом из королевского ассортимента для нее станет красный ковер, по которому она выйдет, чтобы стать в очередь безработных.

Она удовлетворенно щелкнула портфелем с документами. Ричард увидит их сегодня попозже. Она может представить себе его реакцию. Он всегда приходил в ярость, когда его пытались одурачить. Это выводило его из себя не в меньшей степени, чем потеря денег.

Ее обращение в библиотеку истории семейств в Солт-Лейк-Сити дало результаты, которые превзошли все ожидания. У мормонов оказалась самая богатая в мире коллекция генеалогических документов, и нанятый ею эксперт раскопал всю подноготную. Как только Моника Д’Арси увидит, что хранится в этом портфеле, этой сучке придется есть ворон, а не фазанов с вальдшнепами.

«Графиня…» — Шенна откинула голову назад и презрительно засмеялась, когда дверцы лифта распахнулись на двадцать втором этаже.

Наконец-то, после многомесячных бесплодных попыток вспомнить, где она впервые встретилась с этой нахальной черноволосой интриганкой, Шенне это удалось. Ну конечно же! Д’Арси, Мирей Д’Арси и ее бесстыжая дочурка, которая пришла просить за мать в краденом платье!

Сколько же наглости нужно иметь, чтобы выдавать себя за знатную особу! Это же анекдот!

«Ну ладно, — с удовлетворением подумала Шенна, входя в отделанную мрамором и медью приемную, — мы скоро увидим, кто смеется последним».

Запах духов Шенны ворвался за три секунды до появления ее самой в офисе Моники.

От этого запаха головная боль у Моники стала совершенно невыносимой.