Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

— Разве мы условливались о встрече? — холодно спросила Моника, поднимая глаза от июньского номера, который она якобы читала.

— Вам следует встречаться только с безымянными самозванцами, — ровным голосом ответила Шенна, закрывая дверь и быстрым шагом подходя к письменному столу. Она изящно опустилась на стул и с самодовольной улыбкой откинулась назад. — Мы обе прошли немалый путь со времен известного вам универмага Бонуита. Но, может быть, не такой уж и большой, как мы это хотим внушить другим? — она подняла бровь, ожидая реакции. Однако лицо Моники осталось бесстрастным.

— Я думаю, сколько времени вам потребуется, чтобы все вспомнить.

«Не надо позволять ей учуять запах крови», — предостерегла себя Моника, стараясь не обращать внимания на боль в висках. Дождь бил в окно, словно кто-то стучал по стеклу пальцами.

— Вы в тот день нажили себе опасного врага, но были слишком заняты собой, чтобы это осознать.

— Опасного врага? Ты, конечно, думаешь, что победила! — Шенна резко встала со стула и поставила портфель на заваленный бумагами стол. — Твои детские игры в мстителей окончены, безмозглая сучка! Как и весь этот фарс! Ты поиграла с моей жизнью и с жизнью Ричарда! Ему будет небезразлично узнать, что ты специально развела нас и пробралась сюда на работу из-за того, что была уволена лживая и неспособная белошвейка, которая к тому же оказалась воровкой! Не сомневаюсь, что и ты такая же подлая и бездарная!

Напускное спокойствие Моники словно ветром сдуло. В бешенстве она выбежала из-за стола, схватила Шенну за руку и с силой дернула ее.

— Вон отсюда, паршивая сука!

Перед Моникой возник образ матери — униженной, оскорбленной, оплеванной в тот вечер, который никогда не изгладится из памяти.

— Моя мать — честнейшая, порядочнейшая, трудолюбивейшая женщина, которая когда-либо работала в фирме, а ты вышвырнула ее, словно рваный чулок! Ты можешь что угодно говорить обо мне, но если ты скажешь еще хоть одно худое слово о моей матери, то твоей заднице не поздоровится!

Шенна вырвалась и подскочила к столу. Трясущимися руками она открыла портфель и вынула оттуда большой конверт.

— Если твоя мать такая честная, почему ты так беспардонно лжешь? Говоришь — графиня? Меня душит дикий смех. Взгляни на эти бумаги и подумай, что скажет Ричард, когда увидит твою родословную, которая не лучше, чем у дворовой собаки!

Моника побледнела, как воск, увидев французскую печать на иммиграционных документах. Собственно говоря, она знала, какие имена могут стоять в графе, где должны быть названы ее родители.

«Мирей Д’Арси, урожденная Ловетт, белошвейка, и Жак Д’Арси, старший конюх…»

— Читай и заливайся слезами, моя милая! Это должно сбить фальшивую корону с твоей головы! Когда я покажу все это Ричарду и репортерам, все узнают, что ты жалкая обманщица и лгунья! Ты никакая не дочь графа де Шевалье, ты даже не Д’Арси! Ты просто незаконнорожденное ничтожество!

Моника готова была швырнуть бумаги в лицо Шенны, но что-то удержало ее. Она вгляделась в графу о родителях.

Жиро?

Моника перечитала документ. Жак Д’Арси вообще там не упоминался.

Здесь была какая-то ошибка. Ее отцом был назван Пьер Жиро, землевладелец.

Землевладелец Пьер Жиро… Но ведь… Но ведь он был графом де Шевалье!

Что?!

«Maman, почему ты никогда не говорила об этом? Все эти годы ты молча смотрела на мой маскарад, а правда заключается в том, что граф де Шевалье — мой отец! Если я и не графиня в полном смысле этого слова, то где-то очень близко к тому!»

Миллион вопросов пронесся у Моники в голове, но она смогла лишь воскликнуть: