Дикарь - Данелла Хармон

С этими словами Гарет захлопнул окно и, тяжело опустившись на край кровати, потер виски.

Джульет села рядом и обняла его за плечи. Она поцеловала его в ухо, потом в висок, потом в слежавшиеся во время сна шелковистые волосы.

— Пойди и поговори с ним, — спокойно сказала она, проводя рукой по его груди. — Ты потом почувствуешь себя лучше.

— Ты так полагаешь? — спросил он, целуя ее.

— Да. — Она улыбнулась и прижалась щекой к его щеке. — Ты ведь знаешь, что он не уйдет, не добившись своего. Он не оставит тебя, пока не убедится, что с тобой все в порядке. Так что лучше спустись вниз, успокой его и убеди, что у него нет причин за тебя беспокоиться. Он твой брат, Гарет. Он приехал, потому что любит тебя, а не для того, чтобы заставить тебя страдать.

— Этот мерзавец здесь потому, что ему хочется контролировать каждый мой шаг, Джульет. И только.

— Ошибаешься, Гарет, он здесь потому, что он твой брат и любит тебя.

Он молча сидел некоторое время. Целая гамма разнообразных эмоций попеременно отражалась на его лице. Потом он с тяжелым вздохом поднялся на ноги.

Взяв рубаху, висевшую на спинке стула, он стал натягивать ее на себя, и Джульет, заметив кровоподтек на боку, поморщилась, как от боли. Но он не обратил на кровоподтек никакого внимания. Заправив рубаху в брюки и пригладив рукой волосы, он, как был босиком, пошел к двери.

— Сохрани тепленькой мою сторону постели, ладно?

— Само собой, конечно, — тихо сказала она.

Он вышел из спальни и спустился вниз.

Он здесь потому, что любит тебя.

Гарет подошел к двери и, немного помедлив, сделал глубокий вздох. Потом отпер и распахнул дверь.

Его брат, повернувшись к нему спиной, стоял на газоне, держа под уздцы Армагеддона. По тропинке в направлении главного дома торопливо удалялись Спеллинг и слуга, которые, несомненно, отправились за ключом.

Потом Люсьен повернулся, и Гарет успел заметить тревогу в его глазах и напряженно сжатые губы, но это продолжалось всего мгновение. Лицо брата приобрело привычную суровость, а его черные глаза блеснули гневом.

Он здесь потому, что любит тебя.

— А-а, вот и ты, мой дорогой мальчик…

— Не смей разговаривать со мной свысока! — огрызнулся Гарет. — Я знаю, почему ты здесь. Я знаю, что ты от меня хочешь, знаю, что ты мне скажешь. Ну так знай: я не уеду отсюда, Люсьен. Я не уеду, и Джульет тоже не уедет, и если ты захочешь вернуть меня в замок, тебе придется тащить меня насильно.

Люсьен вопросительно поднял брови:

— О чем ты говоришь?

— Ты меня слышал. Впервые в жизни я действительно зарабатываю деньги, а не живу за счет твоей благотворительности, и мне это нравится. Очень нравится. Этого я не позволю тебе отобрать у меня, Люсьен.

— Дорогой мальчик! Нет никакой необходимости так огрызаться. У меня нет ни малейшего намерения что-нибудь у тебя отбирать. Но, согласись, есть множество других способов зарабатывать деньги, кроме кулачных боев.

— С чего-то надо начинать, не так ли?

Люсьен бросил взгляд на удаляющуюся спину Снеллинга и подвел Армагеддона к ступеням, на которых стоял Гарет. Строго взглянув в лицо младшему брату, он сказал сердитым шепотом:

— Ты болван, Гарет. Разве не понимаешь, с каким человеком ты связался?

— Могу себе представить.

— Он может себе представить! — с отвращением пробормотал герцог. — А теперь выслушай меня, и выслушай внимательно. Спеллинг опасен. Он мерзавец и мошенник, который пойдет на что угодно ради денег, и, если ему потребуется, он пройдет по трупам. Ты понимаешь меня, Гарет?

Гарет презрительно фыркнул.

— Ай-ай-ай, для человека, который водит компанию с королями, принцами, государственными деятелями и прочими сильными мира сего, ты хорошо осведомлен о таком неприметном простолюдине, как Джонатан Спеллинг, — насмешливо сказал он.