Неукротимая Анжелика - Анна Голон, Серж Голон

— Но кто ваш зять? — спросила Анжелика, подумав, что старик заговаривается.

Савари сложил свою крошечную лупу и спрятал ее в складках одежды.

— Еврей, — прошептал он, — меняла, как и его отец. Да, я еще не имел случая посвятить вас в эти подробности, однако я неплохо употребил те несколько часов, что провел в Мекнесе. Хороший город! Он сильно изменился со времен Мулея Арши. Мулей Исмаил строит повсюду. Бродишь среди строительных лесов, как в Версале.

— Да… так что же ваш зять?

— Я и веду к этому. Я ведь уже говорил вам, что во время моего первого марокканского рабства у меня было два недурных увлечения.

— И два сына.

— Вот-вот, если не считать, что память меня малость подвела. От Ревекки Байдоран я имею счастье иметь дочь, а не сына. Эту-то дочь во цвете лет я сейчас обрел. Она замужем за Кайаном, менялой, любезно презентовавшим мне эту лупу…

— …Да, в честь приятного знакомства. Ох, Савари, — Анжелика не удержалась от слабого смешка, — вы настолько француз, что даже слушать вас идет мне на пользу. Когда вы произносите «Париж» или «Версаль», мне кажется, что я уже не задыхаюсь от запахов кедра, сандала и мяты, что я снова — маркиза дю Плесси-Белльер.

— А вы действительно желаете вновь стать маркизой? Вы в самом деле хотите бежать? — настаивал Савари.

— Но я же вам повторила несколько раз, — внезапно рассвирепела Анжелика.

— Зачем вы переспрашиваете снова и снова?

— Потому что вам надобно понимать, на что вы идете. Вы пятьдесят раз погибнете, прежде чем хотя бы выйдете из сераля. Тридцать раз испустите дух, пока пересечете городскую черту. Пятнадцать раз — пока доберетесь до Сеуты или Санта-Круса и трижды — прежде чем проникнете в один из этих христианских бастионов…

— Если так считать, то в подобном предприятии вы оставляете мне только два шанса из ста?

— Определенно.

— И все-таки, мэтр Савари, мне это удастся!

Старый аптекарь озабоченно покачал головой.

— Не слишком ли вы упрямы? Испытывать судьбу в таких условиях — в этом, право же, есть что-то нездоровое…

— О, теперь вы заговорили, как Осман Ферраджи! — приглушенно вскрикнула Анжелика.

— Вспомните, в Алжире вам обязательно хотелось совершить побег, на который даже старые рабыни, которые пятнадцать — двадцать лет провели в неволе, вряд ли решились бы. Мне стоило такого труда убедить вас проявить терпение! И что же? Разве мы не были вознаграждены?.. В пустыне и рабстве я обрел мумие. И вот иногда я думал: если бы султанский сераль вам не был в тягость, если бы сама… гм… персона Мулея Исмаила не вызывала у вас отвращения… все было бы проще… Ох, успокойтесь, считайте, что я ничего не говорил!

Он взял ее руку и легонько погладил. Ни за что на свете он не хотел бы вызвать слезы у этой знатной дамы, которая выказывала к нему несравненную дружбу, терпеливо выслушивала стариковские излияния и к тому же достала для него у самого Людовика XIV драгоценное персидское снадобье.

Почему эта всемогущая женщина не стала любовницей короля? Ах, да! Было там что-то с ее мужем, которого Меццо-Морте использовал как приманку в своей мышеловке. Было бы желательно, чтобы она об этом не вспоминала.

— Мы убежим, — примирительно произнес он. — Мы убежим, это решено!