Эгоист - Марина Агекян (2021)

Опираясь о левое здоровое плечо, он все же поднял правую, измученную ранами, руку, коснулся ее лица и быстро стянул с нее шляпку, бросив ее в сторону.

— Сердце мое, прости меня, но кажется, я снова испортил нашу прогулку.

Глаза ее потемнели еще больше.

Она вдруг взяла его лицо в свои ладони, как он и любил, погладила пальцами его щеки, проведя ими с особой лаской по его бакенбардам, что он любил еще больше, и тихо шепнула:

— Пожалуйста, не говори так. Это была самая замечательная прогулка, если бы не… — Прогулка, которую она не забудет никогда. Как и всё, что было связано с ним. — Я бы не смогла… не смогла…

Голос ее оборвался. Уильям потрясенно смотрел в ее затуманенные глаза, видя в них тот же страх, который сжимал и его сердце. Сердце, которое было переполнено столькими необъяснимыми чувствами к ней, что он не мог больше бороться с собой, не мог отпустить ее. Девушку, которая смотрела на него сейчас так, будто не вынесла бы, если бы с ним что-то случилось. Будто он был дороже ей всего золота на свете. Как бы прежде не отвергала…

Едва живой, Уильям опустил голову и нашел наконец ее губы, потрясенный тем, что и она стала ему так дорога, что это не смогло бы возместить всё золото мира.

Она встретила его губы с такой же готовностью, с которой отвечала всегда. И он млел от той нежности, той доверчивости, с которой она поцеловала его в ответ, раскрыв свои уста. Уильям задыхался. С ним что-то происходило, пока он целовал ее, вбирая ее в себя без остатка. Боже правый, Шарлотта! Это было… невероятно. Он как будто нашел то, что могло успокоить все его раны. Еще совсем недавно она произносила слова, которые притупили давние раны на сердце, которые до сих пор не затянулись. Но стоило ей коснуться его, как всё утихало, жизнь становилась не просто терпимой. Жизнь могла бы быть изумительной рядом с ней.

На нее нахлынула такая сладостная нега, что Шарлотта закрыла глаза, не в состоянии отпустить его. Ей было так невыносимо думать о том, что с ним действительно могло что-то случиться, что отчаяние и страх полностью приковали ее к нему. Шарлотта боялась, что если отпустит его, он снова может пострадать. Пока он был в ее объятиях, она могла уберечь его. И… целовать. Боже, как сладко, как волшебно было целовать его, позволять ему пить себя и вовлекать в то безумство, которое охватывало ее всякий раз, когда он касался ее.

Только на этот раз все было иначе. Он не спешил. Им не владела мучительная жажда, как бывало прежде. Нет, он целовал ее так же жадно и долго, но все его действия были будто измерены и просчитаны. Он не торопился, растягивая удовольствие до такой степени, что она стала задыхаться, а дурманящий трепет заполнил всё ее тело, заставляя ее дрожать и лежать, будто скованная невидимой тяжестью.

Когда дышать стало мучительно сложно, Шарлотта оторвалась от его губ. И тут же почувствовала, как его ладонь опускается на ее грудь. Ее снова парализовало. Потому что это была та самая левая грудь, которую он ласкал тогда на террасе. Ласки, которые она не могла забыть, воспоминания о которых тут же нахлынули на нее, едва он сжал ей грудь.

Задрожав, она закрыла глаза и прижалась лбом его гладко выбритого подбородка.

— Твоя… рука…

Уильям стал покрывать поцелуями ее лицо, снова сжав ей грудь.

— Мне убрать руку?

Она задрожала еще сильнее и даже покачала головой.

— У тебя рука ранена!

Он не смог сдержать улыбку, приподняв голову и взглянув на нее. Щеки ее стали пунцовыми, закрытые глаза под веками трепетали, а губы покраснели от его поцелуев. Боже, она была такой восхитительной, что он едва не потерял голову. И еще раз сжал ей грудь, где билось ее отчаянно бьющееся сердце, словно в его ладони.

— Я не в состоянии думать ни о чем, когда ты рядом со мной, — признался Уильям и увидел, как она открывает глаза. — Как ты можешь это делать? Это нужно немедленно исправить.