Глаза цвета неба - Элли Комаровская (2021)

— Слушайте, воины! Слушайте, храбрые мои, отважные львы! Славные батыры! Мы ходили в бой во славу Великого хана. Каждый из нас что-то потерял после возвращения. Большинство из вас не имеют того, что истинно заслуживают за свои военные успехи. Все вы знаете меня. Много лет я честно служил Великому хану Берке, а затем и Менгу-Темиру. Не раз мы ходили в походы, никогда я не бежал первым с поля боя. Мы всегда были едины. Великий хан, возможно, болен, а, возможно, уже мертв, но это от нас скрывают. Чтобы восстановить свое доброе имя и вернуть всем вам причитающееся по праву, при том соблюдая наш обычай, повелеваю созвать Высший совет курултая[9]. Пусть совет решит, кто я, и чего достоин!

Глава 23

Тебя ждала я, жаль, нет крыльев за спиной,

Тебя ждала я, полетела б за тобой.

Тебя ждала я, помнят камни и вода,

Тебя ждала я, но осталась здесь одна.

(«Мельница»)

Ей снился сон, теплый и солнечный: колыхалась высокая зеленая трава на легком ветру и Ногай шёл к ней навстречу в простой белой рубахе… Сон оборвался. В дальнем углу громко смеялись. Настя открыла глаза и погрузилась во тьму. Здесь, на нижнем этаже подземелья темницы, не горел факел. Тьма была тут всегда. Она спала, полусидя на полу, и тело сразу же ей об этом напомнило ноющей болью. Ей стало тоскливо и тягостно на сердце. Она прижала руку к груди и порадовалась, что перстень Ногая все еще тут, при ней. Она предусмотрительно носила его подарок на кожемятном шнурке вместе с крестиком. Когда ее только привели в темницу — обыскали на предмет оружия. Свои маленькие сокровища она спрятала во время обыска за щеку — отобрали бы, если б нашли. «Жив ли он?» Она вздохнула и поежилась. Здесь никак не удавалось толком согреться.

Холод, нескончаемый, казалось, проникающий в самое нутро холод — вот, к чему никак не было возможности привыкнуть. Ко всему остальному Настя привыкла. Привыкла к запаху вони, что смешивался из запаха гнили, сырости, пота и прочих человечьих следов жизни. Привыкла к гулу из разговоров, смеха, воя и плача. Через пару дней привыкла и к грязной, отдающей неприятным затхлым запахом воде. Поначалу, когда в ней еще жила надежда, что это ошибка, она старалась бороться с жаждой, но дни шли, а холод и тьма оставались прежними. Жажда жизни взяла верх над брезгливостью. Раз в день, а может реже — в темноте сложно мерять дни, — стражники приносили бадью с водой и глиняными кружками, поднос с кусками нарезанных лепешек.

В камере было много женщин разного возраста, сколько точно — понять было сложно. В темноте все растворялось и тонуло, лишь при кормежке жадные руки заключённых, похожих на костлявых вурдалаков, появлялись у решетки и хватали хлеб. Две главные заводилы, как только она попала сюда, стали расспрашивать, кто она такая и за что попала. Настя отвечала, что это ошибка и ее скоро освободят. Над ней только посмеялись и вскоре потеряли к её личности интерес.

Настя нашла себе место и сидела, облокотившись спиной к стене, недалеко от решетки, закутавшись в плащ. Понемногу разговорилась со старухой рядом. Она была нянькой, ребенок, за которым она смотрела, умер. Богатые господа от горя решили, что отравила. Сидела здесь давно, суда над ней никакого не было, а может и был, но без нее. Старуху звали Мюрид, была она худая и ела через раз, так как не всегда успевала ухватить кусок на раздаче. Настя стала брать хлеб на себя и на нее.