Кружево-2 - Ширли Конран (1994)

Тони не помнил, чтобы его отец был аккуратным человеком. Все ранние воспоминания Тони были связаны с тем, как он, совсем еще малыш, спрятавшись под столом, в ужасе вслушивался в дикую брань родителей.

– Ты что будешь, мама? Я собираюсь попробовать салат из крабов.

– Салат из крабов! Да где это слыхано? В нем же никакой питательности. А помнишь, Тони, как ты любил цыплят?

Тони прекрасно помнил жирные пятна от жареных цыплят, наляпанные по всей кухне. Цыплята были тогда самой доступной едой в семье. Мальчик их ненавидел.

– Отлично, мама. Я возьму себе цыплят. А тебе что заказать?

Ее темные глаза тупо уставились в меню.

– Я, пожалуй, попробую гамбургер. И почему, Тони, ты не хочешь позволить мне навести порядок в твоей новой квартире?

Обустройство нового жилища сына было ее идефикс.

– Там только что закончен ремонт. Краска еще не высохла! – молниеносно парировал Тони. Он все еще никак не мог понять, отчего эта женщина, не разменявшая еще шестой десяток, но выглядевшая на двадцать лет старше, любое удовольствие превращала в пытку для окружающих и в первую очередь для сына.

– А почему ты сам не занялся ремонтом? – Она подняла глаза от меню. – Так высоко вознесся, что не хочешь даже и собственные стены покрасить? – Она схватила меню и размахивала им перед носом сына. Тони поднял руку, словно защищаясь от удара. – Ты всегда был лентяем! Тебе лишь бы валяться и ничего не делать!

Наконец она угомонилась, и, до того момента как принесли заказанные блюда, за столом воцарилась тишина. После ухода официанта мать Тони подозрительно тыкнула вилкой в гамбургер.

– Мясо сырое!

– Это континентальный стиль, мама! Гамбургер недожарен.

Тони почувствовал приступ дурноты, а голос матери, между тем, становился все громче. И она говорила, говорила без умолку… Это тоже напоминало ему трапезы детства. Мать всегда жаловалась, что отец опаздывает, а тот в свою очередь ругал ее стряпню. Голоса переходили на крик, потом начинался визг, и кончалось все тем, что тарелки с обедом швырялись об стену. Семья сходилась вместе только за едой, и, кажется, оба – и мать и отец – спешили воспользоваться предоставленной возможностью и палили друг в друга из всех орудий.

– Мама, нельзя немного потише? – взмолился Тони.

– Так-то ты разговариваешь с матерью!

– Мама, я только хотел доставить тебе удовольствие.

– Не перебивай меня, а то пожалеешь, что на свет родился!

Тони стало дурно. Он вдруг вновь ощутил себя маленьким мальчиком, беззащитным перед приступами ярости собственной матери, ее садистским желанием мучить ребенка только потому, что на нем лежит неискупимая вина детства. Каждый день маленький Тони слышал этот визгливый голос и в ужасе убегал из дома, если только мать не находила какой-нибудь, пусть даже самый ничтожный предлог, чтобы задать ему трепку.

Открыв дверь в квартиру, Тони аккуратно опустил сумку с мамашиной стряпней в люк мусоропровода. Потом включил видео и лег на кровать, рядом с которой на тумбочке, стояла фотография Джуди в серебряной рамке. «Скажите пожалуйста! Если я никуда ее не приглашаю, значит, я ею пренебрегаю. Если приглашаю – швыряю деньги на ветер!»

– Интересно, Спирос когда-нибудь уймется? – проговорила Лили, доставая из очередной корзины с орхидеями бриллиантовый браслет, и швырнула его на софу. – Если бы я носила все его браслеты, они бы мне уже достали до локтя.

– Везет же некоторым, правда, Марк? – усмехнулась Джуди, поднимая браслет и примеривая его на свое маленькое запястье.

Марк, не отрывая глаз от огня в камине, пожал плечами:

– Одна такая побрякушка могла бы в течение нескольких лет кормить целую африканскую деревню.