Месяц спустя съемки велись в сельской местности. Лили уже не приходилось искусственно огрублять свой голос, он и так сипел от усталости. Обмотавшись шарфом, чтобы не простудить горло под порывами холодного ветра, Лили возвращалась в город дорогой, ведущей через поля. Мышцы икр болели, суставы ныли, напрягаясь при каждом резком движении. Физически Лили была измождена до предела, но тем не менее в душе она радовалась работе. Уже закончилась первая половина съемок, и фильм казался Лили многообещающим. Хотя – и она знала это по опыту – о картине нельзя судить до тех пор, пока не будет отпечатана позитивная копия. Можно испортить фильм в самом конце или плохо озвучить, можно, как это ни обидно, проиграть и в прокатной борьбе. Однако в проглядывающих уже деталях фильм был хорош, и атмосфера на съемках складывалась благоприятно. Кроме того, вокруг их работы уже ходили обнадеживающие слухи. Напряжение с Циммера явно спало, а сегодня он даже пробормотал себе под нос «Pas mal».[4] Постепенно он вновь превращался в доброго преданного друга, который первым разглядел в Лили серьезную актрису и кто, как никто другой из режиссеров, мог заставить ее выложиться на площадке.

Ласточки скользили по грязно-розовому предрассветному небу, а Лили, слегка подобрав подол плаща, бодро шагала по глинистой размытой дороге, вдоль которой по прорытым в земле желобкам бежала дождевая вода.

Здесь и там из травы выглядывали голубые колокольчики, дождевые капли стекали по ветвям папоротника.

«Англия очень мила, когда перестает идти дождь», – подумала Лили, остановившись, чтобы перевязать шарф. Заслушавшись пением птиц, она пропустила момент, когда где-то вдали возник тонкий, как писк комара, звук. Неожиданно приблизившись, он превратился в мощный рев, и откуда-то из-за угла прямо на Лили выскочила огромная черная тень, разбрызгивающая во все стороны грязь и воду. Вскрикнув, Лили отпрыгнула в сторону, прямо в росший вдоль дороги кустарник. Машина пронеслась мимо, но на некотором расстоянии от того места, где упала Лили, затормозила. Из кабины выскочил человек в промасленном комбинезоне.

– С вами все в порядке?

– Конечно, нет! – возмущенно ответила Лили, ведь этот идиот чуть не убил ее.

– Ради Бога, извините меня, – пробормотал он, помогая ей встать. Морщась от боли, Лили молча вытаскивала из волос колючки. – Я не ожидал, что кто-то окажется на дороге, – продолжал человек, – она ведь частная. К тому же в мае в этих краях пустынно, да и в разгар сезона сюда редко кто наведывается. Вы здесь отдыхаете?

– Нет, работаю. И сломанная нога для меня слишком большая роскошь. Почему, интересно, вы не смотрите, куда едете?

Лили сделала несколько шагов и остановилась: левое колено пронзила острая боль. Она сделала еще шаг и почувствовала дурноту. Человек в комбинезоне предусмотрительно поддержал ее под руку.

– Позвольте я вас подвезу, – предложил он.

– Нет, я сама, спасибо.

Лили заковыляла по дороге, моля Бога только о том, чтобы из-за этого придурка не сорвалась ее работа.

Он догнал ее, в растерянности теребя рукою волосы, отчего на лицо посыпались комья грязи.

– Я так сожалею! Поверьте, вообще-то я очень аккуратный водитель. Но мне необходимо было проверить, сколько километров она может выжать на повороте, потому что в устройство мотора придется еще внести кое-какие изменения.

«Если его хорошенько отмыть, он будет очень симпатичным парнем, – несмотря на боль, подумала Лили, – надо только как следует соскоблить грязь».

– Пожалуйста, позвольте мне отвезти вас домой, это единственное, что я могу сделать.

Серые выразительные глаза, длинные и прямые, как стрелы, ресницы, большой веснушчатый нос. Лили согласилась.

Сооружение, в котором они ехали, напоминало в несколько раз увеличенную консервную банку с торчащими во все стороны проволоками. И перемещалось оно с невероятной скоростью.