Граница дозволенного - Пабло Симонетти (2013)

Вырвалось сгоряча, я тут же пожалела, но Эсекьель, ухмыльнувшись, поднял бокал за «Площадку знакомств», за говядину по-бургундски, которая показалась мне чересчур острой. А потом он начал задавать вопросы насчет сайта. Сначала общие, потом все больше увлекаясь конкретикой, пока наконец я не перестала дуться. Я поделилась с ним увиденным, своими впечатлениями, развернула перед ним пестрый веер сексуальных фантазий, которыми изобиловал сайт. С той же ехидцей, с какой он расспрашивал меня, я выдала встречное предложение — поискать женщину. Эсекьель ответил, что, если ему захочется переспать с другой, он сам о себе позаботится. Тогда ему точно прямая дорога на сайт — это гораздо проще и не так компрометирует, как перемигивания со студентками. Эсекьель расхохотался. За то время, что я тянула свой единственный бокал, он успел прикончить бутылку вина.

— Хорошая идея, — согласился он. — Может, и воспользуюсь.

Вернувшись в квартиру, он попросил, чтобы я показала ему сайт. Мы вместе уселись за компьютер. Два раза он кликал по анкетам участниц с фотографиями ню, но их откровенность вызвала у него только усмешку. Потом он захотел посмотреть, кого я отобрала в фавориты. Одного он сразу отверг за пошлость (участник под ником д’Артаньян, утверждающий, что в постели его рапире равных нет). Другой показался ему слишком прямолинейным, третий — агрессивным (этот потребовал, чтобы «никаких женщин-вамп и истеричек»). Наконец мы добрались и до Хади. Я показала Эсекьелю дополнительные фотографии, присланные через «Мессенджер». Внешне парень отторжения не вызвал, но Эсекьель предложил, прежде чем уговариваться о встрече, созвониться с ним, ведь голос — очень важная деталь. Я сделала вывод, что он проникся моей идеей. Если после разговора с Хади Эсекьель не охладеет, мы примем приглашение на кофе — на ближайшую субботу, с утра пораньше. В ресторане у нас останется свобода для маневра.

В постели Эсекьель поцеловал меня, его руки налились страстью. На этот раз говорил он: «Хочу, чтобы ты пылала огнем, любовь моя, чтобы тебя возбуждали все эти парни. Хочу слышать, как тебе хорошо». Почувствовав эрекцию, он тут же вошел в меня, и я застонала от наслаждения. «Да, Амелия, ты плохая девочка, я вижу, как тебе нравится, когда «он» внутри…» Через полминуты Эсекьель обмяк на мне и захрапел — разумеется, спасибо вину и говядине по-бургундски.

* * *

Больше не могу. Навалившаяся после отъезда Эсекьеля тоска потянула за собой нью-йоркские воспоминания — не сказать, чтобы неприятные, но довольно-таки тяжелые. Какое уж тут «начать заново» после всего, что мы пережили, пытаясь остаться вместе. Ведь эти встречи с другими, несмотря на все возбуждение и адреналин, были вынужденными, их продиктовала необходимость искать то, чего мы не имели, что другим давалось легко, а от нас ускользало. Именно поэтому так тяжело возродить прежние чувства, а вовсе не из-за ощущения вины. Пусть наши потуги противоречили привитым нам моральным принципам и предвещали неизбежный мучительный финал, грузом на душу они не ложились никогда. Ввязавшись в игру, я уже не думала о достоинстве, целомудрии и тем более о репутации. Я хотела одного — ощущать полноту жизни. Кто-то скажет, что я просто искала кобеля, как течная сука, оправдывая свою ненасытность высокой целью, — и, возможно, окажется прав. Кто знает… И все же я видела в этих попытках спасение, единственный способ вдохнуть жизнь в нашу близость, заглушить зов бездны. Да, признаю, во мне поселился какой-то протест, тихое бешенство — ведь лучшие годы проходили впустую из-за безразличия Эсекьеля. Мне хотелось восстановить равновесие, и Нью-Йорк подходил для этого идеально, как пространство с минимальным (или просто нулевым) общественным контролем. Там можно было удовлетворить хотя бы толику моих желаний.