Граница дозволенного - Пабло Симонетти (2013)

Однако уловка не сработала. Меня по-прежнему манила мысль о настоящем сексе, путь к которому вел через сайт. Утром, едва Эсекьель шагнул за порог, я включила ноутбук и прочитала накопившиеся сообщения, первым делом стерев то оскорбительное. Новых посланий пришло три. За исключением одного «спасибо, нет» в остальных выражалась готовность встретиться. Тогда я сделала следующий шаг — завела новую почту, чтобы не светить свой основной электронный адрес. Логин выбрала такой же, как и на сайте, — [email protected]. С этого адреса я завела новый аккаунт в «Мессенджере» и добавила откликнувшихся. Не прошло и минуты, как трое из добавленных постучались ко мне с приветствием. Так начался этап второй — отбор.

На меня обрушился град вопросов: «Ты откуда? Чем занимаешься? Еще фотографии есть? А фото мужа? Чем он занимается? Чего вы хотите? Пробовали такое раньше? Где все будет происходить?»

Я же тем временем пыталась определить, насколько заявленные характеристики и намерения соответствуют действительности. Насчет работы, семейного положения и местожительства кандидаты привирали, внешность тоже приукрашивали. Фотографии большей частью оказывались минимум двухлетней давности — снятые во время последнего приступа «комплекса Адониса» у изображенного на снимке. Почти все холостые руководящие работники, живущие на Манхэттене, обернулись рабочими или менеджерами, обитающими с семьей в Куинсе, на Лонг-Айленде или в Нью-Джерси. Они просто-напросто искали дневной перепихон на Манхэттене, чтобы вечером возвращаться удовлетворенными к домашнему очагу.

После мучительного скрупулезного отсева я завязала переписку с рентгенологом из какой-то неизвестной мне клиники, расположенной на Семьдесят седьмой улице, недалеко от Ист-Ривер. Не дожидаясь моего вопроса, собеседник похвастался, что среди пациентов этой суперэлитной клиники числился даже Паваротти. На фотографии кандидат загорал в шезлонге — на террасе какого-то пентхауса, судя по антуражу; в анкете он рекомендовался ценителем Генри Джеймса, которого я начала читать после восторженных отзывов Эсекьеля.

Когда в ответ на просьбу прислать еще фотографий я попросила его о том же, он скинул снимок в полный рост — в белом фартуке и с сияющей улыбкой. Симпатичный, хоть и не Аполлон. Заметные следы от прыщей и крючковатый нос слегка портили картину, зато большие темные глаза в обрамлении длинных ресниц, иссиня-черная щетина и мужественный подбородок очень украшали. Он был младше меня на восемь лет, родился в Штатах, но в семье эмигрантов из Ливана. Посмотрев свежим взглядом на снимки в «Избранном», я запоздало поняла, что выбираю мужчин со смуглой кожей, волосатой грудью и куда более накачанными руками и ногами, чем у Эсекьеля. Рентгенолог окончил Университет Джона Хопкинса в Балтиморе — по его собственным словам, один из трех лучших медицинских вузов в Соединенных Штатах, и всего несколько месяцев назад завершил ординатуру по рентгенологии. Мне он представился как Хади. Участие Эсекьеля его вроде не волновало, он видел в нем дополнительный возбуждающий фактор и рассыпался в комплиментах при виде каждого нового фото. О нас с Эсекьелем расспрашивал подробно, однако без чрезмерной навязчивости.

В начале беседы с обеих сторон чувствовалось опасение нарваться на психопата, поэтому на вопросы приходилось отвечать четко, не виляя и не отшучиваясь. Зато потом, когда взаимное доверие начало крепнуть, посыпались и остроты, и игривые намеки. Хади с пониманием отнесся к тому, что я не готова назначить свидание с места в карьер, и безропотно сносил все выверты моего любопытства. В качестве компенсации он тешил себя рассказами о том, чем мы займемся в постели. Красноречия ему было не занимать, описания получались с огоньком.