Я задержалась на лишние десять минут. Столько лет прошло, а в ушах по-прежнему каждый раз звучат маменькины наставления: никогда не позволяй, чтобы кто-то видел, как ты торчишь на углу, это отвратительно. Дожидавшаяся меня машина оказалась пожилой «японкой», несколько месяцев не видевшей мойки. Из водительского окна мне помахали волосатой мощной ручищей. Я перебежала через дорогу и, усевшись на сиденье, почувствовала какой-то совершенно чужой, непривычный запах. Мне захотелось выйти — не потому что запах был неприятным, а потому что он подсознательно меня отталкивал. Однако этот же непонятный запах, словно сотканный из противоречий, напомнил мне о данных в чате обещаниях и привел в чувство. Роке пристально, без улыбки, посмотрел мне в глаза: на сиденье сзади — мотки пленки, разбросанные папки, на его коленях — открытый ноутбук. Дожидаясь меня, он успел просмотреть фотографии с вариантами натуры для съемок.

Захлопнув крышку, Роке сунул комп на заднее сиденье и предложил поехать в знакомый ему ресторан на улице Бильбао, где нас никто не увидит. Но можно вообще свести риск к минимуму и отправиться прямо к нему домой. В жизни он оказался гораздо массивнее, чем на фото, а сведенные у переносицы брови придавали ему то ли насупленный, то ли подозрительный вид. Подойду ли я ему?

Он поехал по кольцевой Америго Веспуччи, на каждом светофоре оборачиваясь ко мне и буравя пристальным взглядом из-под сведенных бровей. «Как хорошо, что ты решилась», — произнес он на очередном светофоре и коснулся моего колена короткими сильными пальцами. Это едва уловимое давление меня разозлило. Я попыталась скрыть под улыбкой внутреннюю борьбу между желанием выскочить из машины на следующем же светофоре и желанием погладить кончиками пальцев широкие бакенбарды этого чужого мне мужчины, отливающие рыжиной по сравнению с каштановыми волосами. Оценивая так пристрастно его внешность, я невольно вспомнила и о своей. Перед выходом я, конечно, накрасилась, но отражение в зеркале все равно не добавляло уверенности. Одета я была в блузку под горло — в такие я обычно облачалась для работ в саду, — однако, как я и предполагала, на фоне его джинсов и футболки она смотрелась органично.

Мы поехали к нему домой. Передо мной предстало самое заурядное здание, из когорты невыразительных, безликих построек на улице Мартина де Саморы. На мгновение я испугалась, что Роке окажется обыкновенным мошенником, но нет, его жилище подтвердило впечатление, составленное по переписке. Над выбеленным деревянным полом словно парили немногочисленные предметы обстановки, выдержанные в четких линиях и расставленные так, чтобы оставалось много воздуха. Я чувствовала, что Роке не врет мне насчет себя и своей жизни, однако наглядное доказательство его искренности оказалось нелишним. Стеллажные полки, заставленные обширной коллекцией DVD, ковром покрывающие стену портреты когда-то популярных актрис, среди которых выделялся крупный план Элизабет Тейлор, и неизбежный плоскоэкранный телевизор с видеоприставками не оставляли сомнений в профессии хозяина квартиры. Знатный беспорядок, положенный холостяцкому жилищу, в наличии тоже имелся. На полу вокруг кресла валялись газеты, на столе красовался грязный стакан, из пепельницы торчали три окурка, явно затушенные в сердцах.