Слишком близко - Алиса Ганова, Валерия Басманова (2020)

Чтобы дать Вере время прийти в себя, я подошел в мальчонке ближе. Нутром почувствовав, что он тоненький и в постели неспроста, не стал предлагать встать ему на табурет, как другим детям.

— Тогда иди ко мне на ручки и расскажи, — протянул руки.

Поднял легкое, как пушинка тельце, и запнулся: ножки у него совсем тоненькие, слабенькие, как спичечки…

Для меня это стало настолько неожиданным, что я слова не мог произнести, а мальчонка давай рассказывать стих один за другим, да так здорово, с чувством, с надеждой на чудо…

Пока слушал, взглянул на Веру: на ней лица нет — вот-вот разревется.

Я и сам стоял, как мешком пришибленный. Старался держаться, но и мне изображать праздничное настроение было сложно.

Когда подарили подарок и покинули квартиру, Вера разрыдалась прямо на лестничной площадке.

Вместо пустых слов, я просто, без единого звука взял ее за руку и повел к машине, чтобы она не запнулась и не упала, хотя хотелось подхватить ее на руки, обнять, закрыть от всех бед, пообещать, что все будет хорошо.

Увидев нас, водила насторожился. Удивленно поглядывал на меня и Веру, выключил музыку.

Взглядом показал ему, что все хорошо — езжай и помалкивай, а сам присел к Вере ближе и осторожно приобнял ее за плечи.

Она не отодвинулась, потом и вовсе положила голову на мое плечо, притихла.

Мы ехали в темноте вечернего города. В тишине, каждый думая о своем, в и то же время об одном и том же.

Мой план по романтичному ужину в хорошем месте теперь казался фальшивым, напыщенным, глупым, но, пребывая в подавленном настроении, я еще отчаяннее не хотел отпускать Веру.

— Давай хотя бы чаю выпьем, — предложил ей, когда проезжали мимо небольшой кафешки.

Вера кивнула.

Чтобы не пугать Воробушка, я все же решил провести вечер в месте, в котором ей было бы максимально комфортно, поэтому первым делом отвез ее домой.

Пока она переодевалась, я тоже снял дедовский костюм, накинул куртку, что возил в машине про запас. И когда Вера вышла на улицу, мы поехали в блинную.

В большом зале экономкласса, расположились в уголке у искусственного дерева на неудобных пластиковых стульях.

«Макс, думай! Думай!» — напрягся я. Пока выполняли заказ, мы с Верой молчали, поглядывая друг на друга, все еще ощущая, что между нами есть невидимая преграда.

— Ой, — спохватилась Вера. — У меня, наверно, тушь размазалась! Я сейчас! — хотела вскочить и убежать в дамскую комнату, но я накрыл ее ладонь своей рукой.

— Ты самая чудесная, самая потрясающая Снегурочка из всех, каких я видел, — улыбнулся ей, чувствуя себя косноязычным идитом. Я ведь уже говорил сегодня ей этот комплимент. Но несмотря на желание придумать что-то остроумное, интересное или веселое, ничего лучше в голову не пришло.

Да со мной со времен зеленой юности подобного не бывало!

— Костюма больше нет. И вскоре, как только часы пробьют двенадцать, все развеется, а я превращусь в «панду» с растекшейся тушью под глазами, — пошутила Вера и, смущаясь, попыталась салфеткой стереть невидимый «недостаток».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Пусть. Панды тоже милые и добрые, — я не сводил с Веры глаз. Она смущалась под моим пристальным взглядом, опускала ресницы, снова смотрела на меня. И это было так здорово, так нежно, искренне. Я готов был смотреть и смотреть на нее.

Вера наконец-то улыбнулась краешками губ, взяла вилку, нож и отрезала кусочек блина.

— Спасибо тебе, Максим, за замечательный день, — вспомнив о мальчонке, ее губы дрогнули.

Я снова накрыл ее руку своей и едва не закричал от счастья, когда она не попыталась высвободить руку.