Простушка на одну ночь - Айрин Лакс

Странно… Почему не позвонили в звонок калитки? Даже если звонок сломан, то калитка все равно была закрыта.

Я встала, пошла в направлении стука нетерпеливого и дернула в сторону легкий тюль с цветастой шторой.

За окном стоял Марсель.

Да что ж такое! Приперся… Даже поесть пельмени не дает!

Я посмотрела на него сердито. Пусть Марсель красив невероятно, и я только что кончила, думая о нем, но в дом пускать этого нахала я не хотела.

Он поднял ногу. Голая ступня!

Кажется, теперь я догадалась, почему сразу в окно постучали. Потому что он через забор перелез, а главный пес у входа даже не залаял!

С голой ногой! Неужели ботинок в снегу оставил?!

Так ему и надо!

Но вдруг отморозит ногу? На улице мороз топит нещадно, и только крепчает, а Марсель и одет, как франт, совсем не по-деревенски, и без обуви… Даже без носка остался. Хорошо, наверное, в сугробе увяз.

Но как быть?!

Я все еще была на него сильно обижена.

Во-первых, он меня неисчислимое количество раз обижал, унижал, оскорблял, выставлял то лохушкой, то простушкой, то шлюшкой… Все одно. Он прекрасен, а я его недостойна!

Так какого черта он стучится?! О ребенке узнал?! Слухи дошли… Через Платоновых, наверное!

Ох, уже эта дружба!

Решение нашлось само собой. Через Платоновых узнал, так пусть они его и спасают!

Я закрыла штору, отошла от греха, то есть от окна, за которым мерз соблазнительный красавчик, и позвонила Ульяне.

— Лена? — спросила Ульяна. — Не ожидала!

Я не стала разводить приветствия, сразу перешла к делу:

— У меня во дворе Марсель. Разутый. Босой, то есть. Это не шутки. Это ваш друг, вот и спасайте его.

— Что?

— Разутый, говорю, Марсель у меня во дворе. В одном тощем ботинке стоит. Заболеть может.

— Так впусти его, — предложила Ульяна.

— Ни за что.

— Заболеет же. Или ногу отморозит!

— Я искренне надеюсь, что он отморозит свой длинный язык или член. Но чисто по-человечески предупреждаю, что если вам дорога жизнь прекрасного друга, заберите его с моего двора.

— Лен, ты уже совсем… Границы переходишь. Поговори с ним! — попросила Ульяна. — Тьфу, сама не верю, что прошу за этого циника и нахала, но… Просто поговори!

— Не собираюсь.

— Лена…

— НЕТ! — повысила голос. — Он, что, думает, помахал Шатохиной своей ногой, и я просто забуду, как он много раз меня носом тыкал в то, что я только на потрахаться сгожусь?!

— Лена, Андрей тоже много чего мне говорил. Ты Андрея не знаешь, что ли? Он мне такие перлы выдавал! Да у тебя бы уши не то что в трубочку свернулись, они бы точно сгорели! Но посмотри, какая у нас семья. Андрей меня любит, он в детях души не чает. Самые закоренелые циники, если влюбятся и заведут детишек от любимой женщины, становятся самыми лучшими в мире мужьями и отцами.

— Не могу! — сказала я со слезами. — Не могу! Марсель… Он меня грязной назвал. Сказал, что ему противно будет видеться со мной у тебя в гостях! — добавила я с комом в горле. — Нет. Не пущу.

— Что он сказал? — ахнула Ульяна. — Противно в гостях видеться? Грязная?! Это из-за чего?

— Это из-за… Не буду говорить всего, Ульяна. Вляпалась я по-крупному, а он вроде как мне не позволил упасть еще ниже. Но при этом… постоянно в дерьмо лицом тыкал и напоследок утопил в этом дерьме… Я не могу сейчас, не могу с ним видеться. У меня доченька в животе, у меня жизнь спокойная, бизнес стабильный. Пусть не горы золотые, как я когда-то мечтала, но все так хорошо и тихо. Без любви, но в тепле и достатке. Мне большего сейчас не надо, чтобы спокойно выносить и родить! Не нужны мне сердечные страдания! А я знаю точно, что буду с ним страдать.

— С чего ты это взяла, Лена?