— Я не знала. Я тебя ненавидеть пыталась все это время. И зачем, спрашивается, ты написал мне те последние сообщения летом? Просил приехать в номер отеля.

— Я тебе ничего такого не писал! Я себе чуть руку не отгрызал, когда появлялись мысли позвонить с другого номера тайком.

— Если не ты, тогда кто мне писал все эти гадкие сообщения с твоего номера?

Я протягиваю Марселю телефон. Он осторожно берет его, а потом коварно притягивает меня и со стоном обнимает, уткнувшись лицо в мою грудь.

— Я еще ничего тебе не позволяла!

— Помолчи. Дай тобой надышаться.

Марсель тяжело и глубоко дышал, словно действительно вдыхал не только мой запах, но и меня саму. При этом не пытался меня лапать ни за грудь, ни за попу, что было очень странно и крайне волнительно.

Я привыкла, что он меня… хочет и выражает, в первую очередь, именно это — сексуальное пристрастие, желание заняться сексом.

Сейчас он просто меня обнимал, прижимался, и это было волнительно.

Трепетно.

До слез.

Я не заметила, как слезы заструились по щекам, а хлюпать носом было совсем некрасиво. Я молча глотала слезы, но они все же скатывались по моим щекам и капали прямиком на темноволосую, немного курчавую макушку Марселя.

Он поднял на меня глаза, они были словно затуманенные, пьяные-пьяные…

— Ты плачешь? Не плачь. Все хорошо будет. Я постараюсь. Обещаю… Просто дай мне шанс. Прошу.

— Я даже не знаю, что сказать! — призналась я.

Марсель еще раз крепко меня обнял, потерся щетинистой щекой о живот и мягко отстранился. Я схватила со стола салфетку и вытерла ей щеки и нос.

— Я знаю, что накосячил. Несколько раз, — невесело усмехнулся Марсель. — Но ты нужна мне.

— Зачем?

— Не знаю. С тобой все ярче. Красивее. Вкуснее. Даже задрыпанный отечественный курорт кажется раем. Даже эта долбаная деревня кажется мне привлекательнее швейцарских Альп.

— Ты сочиняешь!

— Нет. Я вчера, пока стоял под окном и мерз, увидел, как красиво блестит снег, потом шел до дома Ульяны и наслаждался его хрустом. Злился, что ты не хочешь дать мне шанс высказаться, но все равно ловил звуки, вкусы и смаковал их. Без тебя не то. Все не то… Я думал, это пройдет. Эти чувства к тебе должны были умереть. Я же никогда не был заинтересован в отношениях, менял девушек. Я считал, что и тяга к тебе пройдет. Но не проходит. Время не лечит. Не рубцует. В отношении моих чувств, моей тяги к тебе оно бессильно. Все мое внешнее безразличие и спокойствие — это слишком тонкая корочка льда, и он просто тает без следа, когда я оказываюсь рядом с тобой. Вернее, я уже просто не мог! Я бы сдох, если бы не приехал…

— Это все из-за беременности, да? — спросила я тихо. — Знаешь, я не хочу быть той девушкой, об отношениях с которой можно задуматься только в случае, если она залетела.

— Дело в тебе. Услышь же ты меня, наконец! Дело в тебе, Сирена, а беременность… Да, это тоже важно. Я не хочу, чтобы мой ребенок ненавидел меня или рос без отца. Это неправильно. Я хочу… — он потер кулаками глаза, зашипел от неосторожного прикосновения к тому глазу, что был сильно подбит. — Хочу твоего тепла. Научи меня быть нормальным… Прошу.

— Марсель, — вздохнула я.

— Подумай.

— Что?

— Не пори горячку. Понимаю, тебе это сложно. Ты как вспышка. Решаешься быстро, не думаешь перед тем, как сделать. Не анализируешь. Но сейчас не спеши говорить мне “нет”. Подумай.

— Сказал тот, кто сам скор на расправу.

Марсель разглядывал меня во все глаза, смотрел с жаждой и теплой. Его взгляды бесцеремонно скользили по моему лицу и замирали на животе.

— Фото есть?

— Мои беременные фото? Живот еще слишком маленький.

— Нет. Я про другие фото. Черно-белые которые. В больнице выдают, — Марсель шумно сглотнул.

— Ты про снимок УЗИ? — догадалась я.

— Да.

Он тряхнул головой, взъерошил волосы, усмехнулся неровно.