Оборотень - Шарлотта Йонг (2021)

– Моя покойная мать сделала вам добро. Что подумала бы она, увидев, что вы хотите овладеть мною силой, и что вы найдете во мне? Я могу только быть несчастной и чувствовать всю свою жизнь – и какая это будет жизнь, – что вы разрушили мое счастье.

О, да! Я знаю, что вы будете стараться сделать меня счастливою: но вы сами видите, разве это возможно при такой неизлечимой ране в сердце и при сознании, что вы причинили ее мне? Я знаю, что вы ненавидите его и что он сделал вам зло; но он страдал из-за этого всю жизнь и бросил родной дом. Но прежде всего – и в этом я совершенно уверена – если вы из мести решитесь на такой страшный грех, – предоставите его смерти и увезете насильно меня, то вы окончательно подпадете под власть сатаны, и я тогда все равно не в силах принести вам никакой пользы. Вы теперь под властью искушения, которое погубит нас обоих. Перегрин, вспомните только о моей матери и что она подумала бы о вас? Сжальтесь надо мною и отпустите, я приму клятву, что никому не скажу об этом месте, а также ничего, чтобы могло подвергнуть опасности вас или ваших товарищей. Мы будем всегда благословлять вас и молиться за вас.

– Это бесполезно, – сказал он мрачно. – Я верю вам, но прочие никогда не поверят женщине. Без сомнения, за нами и теперь следят эти отчаянные люди, которые готовы скорее застрелить вас, чем выпустить из своих рук.

Как бы в ответ на эти слова, в тот момент, неизвестно откуда, может, через какой-нибудь скрытый вход в расщелину, появился сэр Джорж Баркли с кожаным ящиком под мышкой. Он был взят с разбившегося корабля и заключал в себе бумаги, которых он не мог разобрать, так как они были на голландском языке, и он полагал, что это были депеши или ценные бумаги, из которых можно было извлечь выгоду.

Ящик был внесен в комнату, и бумаги вынуты из него. В то время как Анна сидела у окна, полная своих мрачных мыслей, она не могла не заметить, что малорослый и слабого сложения Перегрин благодаря своему уму, энергии и характеру имел сильное влияние на своих товарищей, как будто они также подчинялись неотразимой силе, заключавшейся в его странных глазах. Ей казалось, что если б он только захотел, то в его власти было спасти и ее, и Чарльза; но чтобы такой человек, каким, она его до сих пор знала, решился пожертвовать своею местью и любовью, – на это не было никакой надежды.

Ей оставалось только молить Бога, чтобы он смягчил его сердце и направил его волю.

Берфорд вернулся поздно, полный рассказов о крушении корабля, добыче и борьбе, из-за нее происходившей среди грабителей. Он говорил совершенно спокойным тоном о таких зверствах, которые приводили в совершеннейший ужас Анну, вполне осознававшую теперь, в каком разбойничьем гнезде она находилась. Рассказы эти перемешивались с разговором о голландских ценных бумагах и векселях, найденных в потерпевшем крушение ост-индском корабле, и как можно извлечь из них наибольшую выгоду. Баркли и Берфорд были так увлечены этими разговорами, что почти не обращали внимания на молодую девушку, и только когда она встала, чтобы уйти, Берфорд произнес что-то вроде извинения, что дела помешали ему съездить за священником. Он слышал, что Саламандра[30] был в замке и что красные кафтаны шныряли повсюду, так что если Анник будет готова к завтрему, они непременно должны отплыть. Если Пиля все еще одолевают сомнения, то католический поп окрутит их не хуже морского из Портсмута. Анна опять заперлась в своей комнате. Она чувствовала потное отчаяние, и ей оставалась только одна надежда на Того, Кто раньше вывел ее из чужой страны.