Ложь - Каридад Адамс (2018)

— Я не хочу понимать тебя, не хочу думать, что ты говоришь то, что чувствуешь. Я предпочитаю думать, что тебе доставляет удовольствие мучить меня, не знаю почему; находить самые жестокие слова, самые горькие сравнения и имена, чтобы ранить меня побольнее; попрекать тем, что я никогда не делала.

— Нет, Вероника, я еще не назвал имя, которое может ранить тебя больнее.

— Какое имя? Назови его! Ответь, кто он. Думаю, именно в этом крылась причина твоего непонятного и грубого поведения.

— Вероника!

— И не только со мной, а со всеми. С тех пор, как мы уехали из Рио-де-Жанейро, ты всем хамил: слугам и служащим, попутчикам, управляющим агентств, а теперь и бедному месье Бело, самое большое преступление которого в том, что он был любезен со мной.

— Это не просто любезность, а нечто большее. Кофе, шампанское, эти проклятые цветы… Думаешь, он так любезен со всеми постояльцами?

— Тем больше причин поблагодарить его за оказанное уважение.

— Уважение! Что-то ко мне у него не было подобного уважения! Я дважды останавливался в этой гостинице, так он и глаз на меня не поднял, а теперь увидел тебя, и стал совсем другим: просто сама любезность, и все эти благоговейные расшаркивания. Хорошо еще, что в Порто-Нуэво нет ни отелей, ни отставных шансонье, ни презренных поклонников, превратившихся в преданных псов… Там ты будешь один на один со мной, понимаешь? Совсем одна, и у тебя не будет никого, кто глупо встал бы на моем пути, защищая тебя. — В яростном исступлении Деметрио схватил Веронику в охапку и крепко сжал ее в обжигающе-жарких, испепеляющих объятиях. Их губы были так близки, что Сан Тельмо не сдержался и поцеловал ее.

— Деметрио!..

Сан Тельмо целовал Веронику безрассудно, безумно, будто желая впитать в себя целую жизнь этих губ.

— Я — подлый слабак!.. Глупец, дурак! — в отчаянии твердил он.

— Деметрио!..

Сан Тельмо грубо оттолкнул Веронику, и она упала на широкую кровать. В порыве охватившей его горячечной страсти, он шагнул к ней, и тут же остановился, как мог бы остановиться перед совершением преступления.

— Ну, нет!.. Нет!.. Ты не окажешься сильнее!..

— Деметрио!.. Деметрио! Что ты делаешь?

Деметрио уходил все дальше от запертой на ключ двери, и его шаги звучали все глуше. Вероника напрасно стучала в закрытую дверь. Она подумала, что можно было бы закричать, позвать на помощь месье Бело, ведь он совсем недавно прелагал помочь ей, но на губах еще горели поцелуи Деметрио, и девушка вновь подумала, что только вспышка ревности толкнула его на столь странный поступок. Вероника так слепо любила мужа, что отдала ему не только сердце, но и волю. Две жгучие слезинки скатились по щекам Вероники, а ноги вновь привели ее к кровати, на которую так грубо швырнул ее Сан Тельмо.

— Как необычна и ужасна твоя любовь, Деметрио! — прошептала она.

Глава 17

На тишину и спокойствие мирно спящего городка гулкими бронзовыми каплями падал колокольный звон церковных башенных часов. Деметрио вернулся в номер отеля «Сан Педро». Все это время, как безумный, неприкаянно бродил Сан Тельмо по безлюдным улицам и холмам, по пустынным песчаным пляжам на берегу реки до тех пор, пока в жилах не остыла кровь, пока он не понял, что взял себя в руки и может возвращаться.

Свет в спальне не горел, и на ничем не примечательные, распахнутые настежь балконы проникало мягкое молочное сияние звездной тропической ночи. Мириады небесных огоньков тянулись к земле, покрывая ее как невесту плотной, сотканной из бриллиантов, подвенечной фатой.

— Вероника, — тихо позвал жену Деметрио, но она не ответила ему. Бедняжка провела в горькой тоске бог весть сколько часов, да так и уснула, не сняв одежду, и в той же позе, как оставил ее Деметрио, когда ушел. Черты совершенного лица были безмятежно-спокойны, но веки крепко сомкнуты, словно их одолевала тяжесть густых темных ресниц, а губы скорбно изогнулись.