Мое безумие - Калья Рид (2021)

Я больше не хочу терять это чувство. Я машинально сжимаю кулаки, мои ногти впиваются в кожу. Я хочу протянуть руку. Я хочу прижать его к себе. Мне много чего хочется сделать.

Но пока этого достаточно.

И когда его нет здесь и его слова исчезают, у меня есть это.

– Никаких поцелуев, – рявкает медсестра. И для пущего эффекта хлопает в ладоши. Она приближается к нам, и я приоткрываю глаза.

– Вон! – тычет она пальцем в Синклера.

Но тот никак не реагирует и сверлит меня взглядом. Его глаза помутнели, потускнели от похоти, и я знаю, что ему, как и мне, не хочется прекращать наш поцелуй. Мои легкие расширяются, и я жадно втягиваю в себя воздух.

Похоже, ему есть что сказать, но эту стерву-медсестру это не остановит.

– Вам пора уходить, мистер Монтгомери.

– Да ладно! – огрызается Риган. – Это психушка, а не церковная молодежная группа! Такого шоу я не видела уже несколько недель!

Синклер медленно встает. Я не готова к его уходу, поэтому копирую его движения. Он засовывает руки в карманы и, похоже, собирается отойти. Прежде чем я успеваю передумать, я протягиваю руку и останавливаю его.

– Как ты можешь любить такую, как я? Я сижу в тюрьме для сумасшедших. У меня нет свободы, и я не могу вспомнить куски своего прошлого. Как ты можешь меня любить?

– Ты думаешь, что недостойна любви, и ожидаешь, что я тоже в это поверю, но нет. Ты другое произведение искусства, Виктория. Швы на твоей душе неровные и потрепаны по краям. Но ты была создана такой, и это самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Я стою в полной растерянности, не зная, что на это ответить. Синклер грустно улыбается мне.

– Увидимся скоро, хорошо?

С этими словами он уходит. Он идет по коридору, а медсестра все время его ругает.

Я смотрю ему вслед и чувствую, как вокруг моего сердца что-то разбивается.

Слышите биение моего сердца?

Мне больно.

Мне больно.

Мне больно.

31

Мои ноги приводят меня к кабинету доктора Кэллоуэй.

Эвелин осталась со Сьюзен, но мне все равно.

Мне плевать.

Да-да, мне плевать.

Это делает меня ужасной матерью? Абсолютно.

Мой разум – боец на ринге, которого снова и снова бьют словами и объяснениями. Он весь в синяках и ушибах и очень близок к тому, чтобы разбиться вдребезги.

Прежде чем войти в кабинет доктора Кэллоуэй, я стучу. Дверь за мной тихонько закрывается. Я сажусь напротив доктора, сцепив перед собой руки. Мою нервную энергию невозможно сдержать. Она кружит вокруг меня, как пчелиный рой, угрожая атаковать меня в любую секунду.

– У тебя усталый вид, Виктория, – говорит доктор Кэллоуэй. – Ты плохо спишь?

– Я отлично сплю, – бормочу я. Это наглая ложь, но как мне объяснить ей, что голоса в моей голове со временем становятся громче, агрессивнее и требовательнее?

Очень просто: никак.

– Где сегодня твой ребенок? – спрашивает доктор Кэллоуэй. Я вижу в ее глазах легкую тревогу.

– Она со Сьюзен.

– Это хорошо.

– Почему?

– У тебя появился небольшой перерыв, – объясняет она. – Короткая передышка.

Я фыркаю.

– Ну, если вы так говорите.

– Каждому нужно время для себя, – говорит доктор Кэллоуэй. – В этом нет ничего плохого.

– В этом плохо все. – Слова вылетают прежде, чем я успеваю их осознать. После этого я уже не контролирую то, что говорю. Я должна сбросить с себя этот груз. – Хорошие матери любят и защищают своих детей. Независимо от своего самочувствия.

Я внимательно наблюдаю за доктором Кэллоуэй, ища малейшие следы осуждения. Но не нахожу.

– То есть тебе кажется, что ты не защищаешь своего ребенка? Обещаю, что Сьюзен хорошо о ней позаботится.

– Дело не в этом. Просто… просто…

– Что именно?