Гобелен - Фиона Макинтош (2015)

Джейн не отвела взгляда Уинифред от плахи с распростертым Дервентуотером. Лорд шевельнул рукой – вероятно, это был знак палачу обрушить роковой удар. И Джейн не вскрикнула, когда топор описал в воздухе дугу, взлетев в мощных руках палача, а затем на огромной скорости, которую сообщили страшному орудию сильные, мощные руки, отсек голову, не причинив юному лорду лишних страданий.

Джейн знала, что голова отсечена, даром что та не покатилась по помосту, не упала. Джейн боялась, что ее стошнит, когда, строго следуя протоколу, палач поднял за волосы отрубленную голову. Где-то она читала, что делается это не для убеждения зрителей в успешности удара и не для увеселения толпы. Вовсе нет. Голову поднимают по иной причине. Считается, что человеческий мозг работает еще девять секунд после физической смерти; иными словами, способен осознать случившееся. Монарху угодно использовать эти секунды для продления страданий приговоренного, дабы тот уяснил весь ужас своей участи.

И вот Джейн смотрит на палача. Этакий здоровенный детина, ручищи как у штангиста, темная косица, такая же борода. Палач склоняется, берет отрубленную голову, поднимает за разлохмаченные белокурые волосы, сначала демонстрирует потрясенной толпе, как гаснет взгляд Дервентуотера, затем демонстрирует Дервентуотеру его же обезглавленное тело.

Ужас охватил Джейн, когда она увидела искаженные черты некогда жизнерадостного, по-мальчишески большеглазого лорда. Она схватилась за горло Уинифред, бросилась за ширму, к ночному горшку.

– Кончено, – бормотал Уильям срывающимся голосом. – Надеюсь, Дервентуотеру не сообщили о моем спасении.

Джейн знала: Уинифред хочет быть возле мужа, и со вздохом взяла графа за руку. На эшафот всходили родичи Дервентуотера в траурных одеждах. Волоча ноги по опилкам, медленно приблизились они к отрубленной голове, завернутой в белое полотно. Голову заворачивал палач, проявляя при этом неожиданное почтение. Интересно, как его зовут, думала Джейн. И каково это – быть палачом? Мучают ли его ночные кошмары? Или он получает удовольствие от работы? Может, он это делает, чтобы с голоду не умереть? Из башенки не видны были черты его лица, но Джейн поняла, что палач отнюдь не чувствует себя героем. Значит, совесть у него все-таки есть.

«Кто-то должен это делать», – отозвалось в мозгу. И лучше, если казнить людей будет честный человек. Рассеянно наблюдая, как тело Дервентуотера заворачивают в черную накидку, по всей видимости, подбитую мехом (скорее всего, собольим), Джейн раздумывала о семье палача. Любит ли он своих родных? Знают ли они, чем он зарабатывает на хлеб? Качает ли палач на коленях детишек, вернувшись с работы? Переодевается ли после рубки голов, чтобы не осквернить свое жилище кровью убиенных?

«Если не остановишься – сойдешь с ума», – сказала себе Джейн. Глубоко вдохнула и выдохнула. Плечи Уинифред поникли, зато и напряжение спало.

– Он был настоящим храбрецом, – шепнула Джейн, стискивая руку графа. Она знала: ему необходима словесная поддержка.

– Надеюсь, я бы принял смерть точно так же, как бедный Джеймс. Он до самого конца держался на диво стойко.

Граф заиграл желваками.

– Король в итоге остановился на простом усекновении головы. Спасибо и за это. Представь, что было бы, если бы бедняг вешали, а затем, полуудушенных, расчленяли и вспарывали им животы!

Уильям пропустил эти слова мимо ушей.

– Какие люди гибнут! Какая невосполнимая утрата!