Уснуть и только - Дина Лампитт (1996)

Многие люди пострадали в ту ужасную зиму. Некоторые умерли от голода, а еще больше – от холода, замерзнув в своих неотапливаемых жилищах, пока снаружи бушевала метель, укрывая землю белым саваном. Смерть не щадила ни стариков, ни грудных младенцев, чахли юные девушки, а сильные, зрелые мужчины от голода становились слабыми и беспомощными, как дети. Но, наконец, в один прекрасный день с моря донеслось соленое теплое дуновение; сквозь ледяные кристаллы стали видны набухающие почки; река Розер взревела и едва не вышла из берегов, взламывая и унося прочь ледяные глыбы. Зима подошла к концу, и все вокруг оживало снова.

И люди возвращались к привычному образу жизни. Крестьяне выгоняли на пастбища овец, проведших всю зиму запертыми в загонах, во дворец архи епископа повезли свежее мясо, Николаса ле Миста застукали позади амбара обнимающимся с молодой крестьянской девушкой. В долину пришла весна.

Как положено, в начале весны в Шардене состоялось первое заседание окружного суда, и, наблюдая, как его господин с торжественной величавостью переступает порог зала, Коггер провозгласил: «Встать, суд идет!» Роберт увидел перед собой море лиц: одни смуглые, обветренные и худощавые, другие круглые и розовые, но на всех одно и тоже настороженное, боязливое и вопросительное выражение: в каком настроении сегодня всемогущий судья, как отнесется он к их ходатайствам.

В одежде собравшихся, в основном изготовленной из грубой овечьей шерсти, преобладали коричневый, бежевый, светло-серый цвета, весьма подходящие, по мнению Роберта, к бледному цвету кожи ее владельцев.

Лежащие возле очага собаки; поднимающийся от жаровен к потолку дымок, затоптанные множеством ног камышовые коврики на полу, успокаивающий запах горящих светильников – все это отвлекло Роберта от бесконечных мыслей о своих внутренних неурядицах. Испытывая некоторый душевный подъем, он кивнул:

– Можете сесть.

– Слушайте, слушайте, – взывал Коггер, начиная официальную процедуру. – Слушайте внимательно! Пусть все, чьи дела будут разбирать в этом суде, подойдут сюда и заплатят пошлину.

Роберт занял свое место и, опершись подбородком на руку, наблюдал за тем, как к столу потянулась вереница людей, каждый из которых должен был заплатить по два пенса.

Поднялся и попросил слова сэр Джон Валье – не частый гость в этом собрании.

– Я предлагаю огородить часть территории в Хокесдене и устроить там заповедник. Я пришел сюда, чтобы испросить согласия милорда и его арендаторов, земли которых примыкают к означенному участку.

Роберт кивнул. Они с Джоном заранее обсудили этот вопрос, и он дал согласие, но теперь нужно было провести формальную процедуру. Джон продолжал говорить, но Роберт уже не слушал его, погрузившись в свои мысли.

Внезапно он вспомнил о Маргарет. Интересно, куда это она подевалась? Она уехала еще утром, заявив, что поедет раздавать милостыню, но повернула лошадь в сторону Мэгфелда.

Роберт недовольно передернул плечами. Он с первого взгляда невзлюбил Поля д'Эстре, сочтя его позером и пустозвоном. Однако факт оставался фактом. Маргарет под предлогом визитов к своей замуж ней дочери постоянно ездит во дворец, без сомнения, используя эти поездки, чтобы видеться с гасконцем. Наверняка они ведут долгие остроумные и тонкие беседы, наслаждаясь обществом друг друга. У Роберта мелькнула предательская мысль, что Николь, увы, неспособна вести умные разговоры. Более того, признался он себе, в сущности, она весьма тупая и недалекая.

– Милорд? – обратился к судье Джон.

– Да-да? – очнулся Роберт.

– Изъявляете ли вы согласие, милорд, на создание такого парка-заповедника на перечисленных мною условиях?

– Э-э… Да.

– И будет подписан документ, что в случае моей болезни или смерти мои наследники могут продолжить это начинание?

«Чего это он сегодня так важничает?» – подумал Роберт, но вслух сказал:

– Да, безусловно.