Изгнание - Дина Лампитт (1995)

Карета обогнула холм и приблизилась к дому, и тут Николь отвлеклась от своих мыслей, удивленная тем, что увидела. Слуги, видимо, уже пришедшие в себя после ее появления, застелили дорогу белым льняным ковром и теперь, когда карета на него въехала, бросали под колеса цветы и листья.

– Как это мило с их стороны, – произнесла она, двигаясь к Джоселину и слегка обеспокоенная затянувшимся молчанием.

– Они хотят сделать тебе приятное, впрочем, так же, как и я, – сказал он.

Ее охватило чувство вины, ведь она только и думала о том, как бы улизнуть от него.

– Спасибо, – искренне ответила она.

– Не стоит благодарить меня так рано, давай сначала посмотрим, что они приготовили нам для праздничного обеда, – проговорил он.

Эти безобидные слова, однако, были сказаны таким странным тоном, что Николь невольно посмотрела на него. В этот момент они остановились перед домом, и он помог ей спуститься. Лицо у него оставалось совершенно непроницаемым. И все же в нем угадывалось какое-то напряжение, которое Николь, чувствуя себя довольно неловко, отнесла на счет своего не совсем правильного поведения и особенно того, что она написала в приходской книге имя «Николь». Это наверняка навело Джоселина на мысль, что он знает ее так же мало, как и она его. Собрав все свое мужество и нежно взяв его за руку, Николь поклялась себе, что будет с ним изо всех сил нежна и откровенна до тех пор, пока ей предстоит оставаться в этом столетии.

– Так приятно, что ты распорядился все приготовить. Я и не ожидала, что у нас будет настоящая свадьба.

Он повернулся и посмотрел на нее с таким серьезным видом, что у нее оборвалось сердце.

– Мы-то знаем, что это брак по расчету, но так как другим об этом неизвестно, я решил, что свадьба должна походить на свадьбу.

На актрису нахлынула волна невероятной нежности.

– Обещаю тебе, что постараюсь сделать все, чтобы ты был счастлив, – сказала она и в порыве чувства поцеловала его в губы, для чего ей пришлось встать на цыпочки.

Он был полон страсти и силы, она поняла это сразу, лишь притронувшись к его губам. Внезапно Николь, привыкшая заниматься любовью легко, бездумно и так часто, как ей хотелось, почувствовала, что действительно желает его. К тому же теперь, пока она не выберется отсюда, этот человек будет составлять большую часть ее жизни. Так что хочешь – не хочешь, а их «роман» с Джоселином Аттвудом затянется теперь на неопределенный срок. Она подумала, что даже ни разу не переспала с человеком, за которого вышла замуж. И это показалось ей таким глупым, что она улыбнулась.

– Ты счастлива? – спросил ее недавний жених, протягивая руку и помогая подняться на балкон, с которого доносились звуки довольно веселой музыки.

– Да, – ответила Николь, и она на самом деле была счастлива, как только может быть счастлив человек в ее ситуации.

Деревянные стены галереи были украшены гирляндами свежих цветов, а посредине стоял огромный стол, покрытый белой скатертью. Он был накрыт на несколько человек.

– Но я была уверена, что у нас не будет гостей, – пораженная, проговорила Николь.

– Придут священник, местный врач с женой и еще несколько человек, с которыми я познакомился через кузенов. Если ты, конечно, не будешь возражать.

– Как я могу? – ответила она, поворачиваясь к нему с очаровательной улыбкой. – Ты все так мило устроил.

– Спасибо, дорогая. – Джоселин смотрел на нее с одобрением.

На секунду самолюбие Николь было задето: она подумала о том, что это не она, а Арабелла выглядит так очаровательно, что все вокруг бросают на нее восхищенные взгляды, но она тут же отбросила эту мысль. Раз уж ей суждено пока жить в этом столетии, она должна привыкнуть к мысли о том, что она и та девушка, которая умерла при родах – одно и то же лицо, и их нельзя отделять друг от друга.

– Ты выглядишь просто восхитительно в этом платье, – продолжал Джоселин, – оно как будто сшито специально для тебя.