Одинокий волк - Патриция Гэфни

Но Майкл сдерживался. А ей хотелось большего, ей хотелось всего и сразу. Он должен был знать, что следует дальше! Но нет, он не желал продолжать без ее разрешения. И хотя сейчас он доводил ее до исступления, именно это она в нем больше всего любила: животную дикость, которую он умел обуздывать своей бесконечной человеческой добротой. Каким бы испытаниям ни подвергалось его терпение – будь то жестокость 0'Фэл-лона, эксперименты ее отца или даже его собственная страсть к ней, – всякий раз он сдерживал свои инстинктивные побуждения усилием воли. Ей пришла в голову странная мысль – из всех мужчин, которых она знала, Майкл – самый цивилизованный.

Сидни не могла удержаться и не прикоснуться к нему, хотя это могло бы ускорить дело и привести к преждевременному финалу. Она этого вовсе не хотела, но Сидни жаждала близости полной, без преград. Шепча его имя, Сидни просунула руку между их телами и нащупала ладонью его бархатистую плоть. Майкл дернулся всем телом и судорожно втянул воздух сквозь зубы. Она сжала его игриво, совсем легонько, но не смогла успокоить.

– Ты тоже можешь меня потрогать, – дрожащим шепотом предложила Сидни, от души надеясь, что не придется объяснять – где. Не пришлось. Но пришлось сказать:

– Тише, тише, не так сильно!

Майкл тотчас же ослабил нажим, его пальцы раскрыли ее бережно, как хрупкую раковину, как бутон цветка.

– О, Майкл, Майкл, Майкл… – Тебе это нравится! – с восторгом воскликнул он, чрезвычайно довольный собой.

В эту игру должны играть двое.

– А тебе вот это понравится.

Сидни начала поглаживать его внизу, слегка растягивая мягкую, как будто замшевую кожу. Он вскрикнул. Она сразу же перестала, испугавшись, что зашла слишком далеко и достигла большего успеха, чем сама хотела.

– Не сейчас, – шепнула она, – еще не время. Сперва ты должен войти в меня.

– Я хочу войти в тебя.

– Знаю. Но еще не время.

– Почему?

– Ш-ш-ш…

Она еще немного помучила и себя, и Майкла, дразня его медленными прикосновениями пальцев, которые вдруг стали необыкновенно ловкими, чуткими, умелыми, как никогда раньше. Всякий раз, когда Сидни замирала, Майкл начинал очень бережно исследовать ее, а она, затаив дыхание, следила за его лицом. Глаза у него были опущены, на губах застыла сосредоточенная полуулыбка. Приятно было сознавать, что он никогда раньше так не прикасался к женщине. Эта мысль дарила ей сладкое, непереносимо волнующее ощущение собственной удачливости и власти над ним.

– Сидни!

На щеке у него ритмично подергивался мускул. Он дошел до края, да и она, пожалуй, тоже. Но ей стало немного грустно, когда она поцеловала его в губы и приняла на себя весь его вес, потому что в этот раз ей удалось подойти так близко… совсем близко.

Не медля больше ни секунды, Майкл раздвинул ей ноги коленями и, помогая себе рукой, проник внутрь. Дыхание вырвалось у него из груди долгим вздохом, пока он погружался все глубже и глубже. Потом, к удивлению Сидни, он замер, оставаясь совершенно неподвижным. Слов не требовалось, не было никаких причин говорить вслух «Я люблю тебя», и уж тем более никаких причин для слез. И все же тихие, светлые слезы навернулись ей на глаза. Сколько бы ей ни суждено было прожить, что бы с ней дальше ни случилось, она знала, что навсегда запомнит эту минуту.

В конце концов ей опять пришлось взять инициативу на себя. Она начала двигаться, медленно вращая бедрами и увлекая его за собой ласковыми поглаживаниями. Ощущать его внутри… нет, это было неописуемо. Он был подобен щедрому глотку воды в жаркий день. Сидни знала, что долго это чудо продолжаться не может. Судя по знакомым ей признакам, Майкл был уже на грани. Но ей хотелось отдать ему себя в подарок, все остальное не имело значения. Сама она еще сумеет получить удовольствие.