Любовь и вечность - Барбара Картленд (2001)

— Я знаю, о какой книге вы говорите, господин Стэнли, и я догадываюсь, как тяжело ее читать.

— Напротив, я нашел ее захватывающе увлекательной. В ней столько необходимых сведений для моей собственной книги именно по тому разделу, на котором я только что остановился. Поэтому встреча с вами именно сейчас мне как раз кстати.

— Прежде чем вы перейдете к своему любимому предмету, папа, — вмешалась Дельфина, — я хочу, чтобы вы налили нам по бокалу шампанского. Я хорошо знаю, что, как только вы приступите к ранней английской архитектуре, никто не будет разговаривать со мной всю оставшуюся часть вечера.

При этом она взглянула на герцога.

— Вы знаете, что говорите не правду. Однако, чтобы доставить вам удовольствие, обещаю вам — каким бы интересным собеседником ни был ваш отец, я все время буду помнить о вашем присутствии.

— Надеюсь, мне удастся конкурировать с красотами елизаветинской Англии, — сказала Дельфина, — но все же немного опасаюсь, что меня просто упустят из виду.

— Мне кажется, вы напрашиваетесь на комплимент, — заметил герцог, но Дельфина прекрасно знала, что его взгляд с удовольствием отдыхает на ее лице.

Для этого вечера она много потрудилась над своим внешним видом, понимая, какой ошибкой было бы сегодня выглядеть слишком ослепительной или дать герцогу повод заподозрить, что она всеми способами «демонстрирует» себя.

Вот почему она надела платье цвета барвинка, который подчеркивал голубизну ее глаз. Платье, стоившее безумно дорого, сшили на Бонд-стрит весьма искусно, и оно поражало обманчивой простотой.

Длинную шею Дельфины охватывало ожерелье из бирюзы и алмазов, бирюза была вставлена в сережки и украшала браслеты на запястьях.

Этот комплект украшений был не столь замысловатым, как большинство других ее драгоценностей, по поводу которых герцог уже говорил ей комплименты.

Она оглядела гостиную, с облегчением отметив про себя, что при свете свечей не бросаются в глаза изношенный ковер и вылинявшие портьеры.

— Как хорошо побывать дома, — сказала Дельфина нежным, почти девичьим голосом, — а когда дом значит для человека столько, сколько этот дом значил для меня, становится абсолютно все равно, построен он три сотни лет назад или только вчера. Главное — это место, согретое любовью.

Герцог не отвечал ей, но молодая женщина знала наверняка, что его жесткий взгляд смягчился, и ей показалось, будто он в этот момент страстно желает поцеловать ее.

Когда Гарри объявил слегка грубоватым голосом — так, чтобы отец не узнал его, — что стоп накрыт и обед ждет их. Дельфина с удовлетворением отметила, что все идет хорошо. И хотя отец несколько нудно рассказывал о своей книге и о своем всестороннем исследовании архитектуры эпохи правления Елизаветы, герцог с огромным удовольствием поддерживал беседу о собственном доме и о тех работах, которые были проведены им, чтобы сохранить одно из лучших зданий той поры.

— Сейчас нам кажется невероятным, — заговорил герцог, когда они расселись за столом, — но материалы для строительства поступали из самых разных мест, и в те времена это стоило неимоверных усилий.

— Я наслышан о великолепии и неповторимости Нина, — заметил Марк Стэнли.

— Могу сказать вам, что в мире не найдется дома, способного сравниться с ним, — горделиво ответил ему герцог. — Мой отец как-то говорил мне, что так и не смог найти женщину, которая могла бы так же долго завораживать его и пленять своим очарованием, как это делал замок Пин. И странно — когда я нахожусь там, я готов порой говорить то же самое, Дельфина даже вскрикнула от ужаса, и в глазах ее явно появился упрек.

— Вы и сейчас все еще так думаете? — спросила она.

— Надо ли мне объяснять вам, что на каждое правило всегда есть исключение? — ответил герцог и в награду получил сияющую улыбку.

Обед был превосходный, и Гарри, зашедший на кухню за последней переменой, сказал сестре: