До края земли - Элизабет Лоуэлл (1983)

Это безжалостное слово прозвучало как пощечина. Руки у Кэт задрожали, и слайды рассыпались.

– Черт возьми! – вспылила она. – Но ты же сам бросил меня!

Трэвис пересек комнату и положил руки ей на плечи. Крепкие руки. Теплые. Знакомые; Кэт не могла унять дрожь.

– Посмотри на меня, – попросил Трэвис. Она опустила голову и неподвижно застыла. Трэвис растерялся, не понимая, почему она сердится. Ведь Кэт сама пренебрегла его просьбами, будто они – и он тоже – ничего для нее не значили. И все же, несмотря на это, разочарование и злость, кипевшие в душе Трэвиса, постепенно стихали. Аромат Кэт был таким же теплым и знакомым для него, как и рассвет, ее обаяние пленяло и очаровывало его.

В этот момент Трэвис с ненавистью подумал, что это Кэт сделала его беззащитным и ранимым. Но через мгновение он нежно прикоснулся к ней.

– Я скучал по тебе, очень сильно скучал.

– Ты уехал и скучал по своей воле.

– Я хотел, чтобы ты поехала со мной.

Кэт с трудом заставила себя посмотреть в его голубовато-зеленые глаза, сверкающие, как драгоценные камни. В них кипела злость.

– Ты не так уж хотел этого, иначе подождал бы меня. – Кэт освободилась из рук Трэвиса и снова повернулась к столу. – Но благодарю за приглашение. – Она машинально собирала слайды. – По крайней мере оно позволило мне почувствовать себя еще не совсем пропащей девкой.

Услышав тяжелый вздох Трэвиса, Кэт почти пожалела о своих словах. Почти.

Но они все-таки были правдой.

– Ты ведешь себя так, будто тебя бросили, – горько заметил Трэвис.

– А разве нет?

– Но мне пришлось уехать!

– Прекрасно. Но почему, уезжая, ты поступил так жестоко? – Кэт собирала слайды трясущимися руками.

– Жестоко? Я не…

– Разве не жестоко оставить меня одну в твоей кровати? Мне было очень тяжело идти одной к себе домой, когда все напоминало о тебе. Я прочувствовала каждый шаг той дорожки, по которой ты ушел. Ты так легко оставил меня, совершенно не задумываясь о том, каких невероятных усилий стоило мне отказаться от твоего предложения.

– Стоило тебе? Тебе?

Трэвис порывисто повернул Кэт лицом к себе. Слайды выпали у нее из рук и стали, порхая, опускаться на пол, как пестрые бабочки. Она вскрикнула и потянулась к ним, но руки Трэвиса крепко держали ее.

– Мои слайды!

– К черту слайды!

– Но они не задублированы! Если слайды испортится, мне нечем заменить их.

Но вспомнив слова Эшкрофта – “холодные и пустые”, Кэт почти повисла на руках Трэвиса.

– Хотя это теперь не имеет значения, Эшкрофту не подошли эти слайды, они такие же холодные и пустые, как и я.

Она посмотрела на Трэвиса ясным взглядом серебристых глаз.

– Ведь ты поэтому и уехал, не так ли? Я не стою того, чтобы со мной оставаться.

Потрясенный ее словами, Трэвис потерял дар речи. Он провел кончиками пальцев по лицу Кэт так, будто не мог поверить ее словам. Она почти не реагировала на его прикосновение. Тени под ее глазами стали глубже, глаза были холодны, как зима. Она казалась и хрупкой, и необычайно сильной – настоящая ведьма, застигнутая в момент слабости.

– Мы поговорим после того, как соберем и сложим слайды, – сказал Трэвис. – Сейчас нам с тобой не хватает здравого смысла.

Он начал собирать слайды, чувствуя, что Кэт наблюдает за ним, совершенно озадаченная.

– Куда класть слайды? – спросил он.

– На стол с подсветкой.

Кэт подняла упавшие слайды, разложила их на столе и тут увидела, что Трэвис рассматривает те, что отверг Эшкрофт. В отличие от поэта он сам догадался, как пользоваться увеличительным устройством.

Кэт хотелось выхватить у Трэвиса слайды и спрятать, хотя она привыкла к критике, всегда сопровождающей деятельность профессионального фотографа. Она знала, что вкусы влияют на оценку художественного и технического исполнения снимка.