Патрик осыпал ее поцелуями, и она прильнула к его груди. Сейчас он согреет ее.

Но озноб все не проходил, не оставлял ее всю ночь. Марсали смотрела на спящего Патрика. Над туманными горами Шотландии уже занимался рассвет, а она так и не согрелась.

18.

Перед рассветом Патрик бесшумно встал с кровати. Ночью что-то встревожило Марсали; он понимал это и не хотел, чтобы она проснулась, когда он уже уйдет. Наклонившись к спящей жене, он коснулся губами ее губ.

Как ни легок был этот поцелуй, Марсали тотчас открыла глаза, несколько раз моргнула спросонья и потянулась тонкой рукой к руке Патрика. Глядя на нее, он почувствовал знакомое напряжение в чреслах: она лежала нагая, как Ева, и нагота ее была прекрасна, как нагота статуи, а тело излучало милое сонное тепло.

— Мне пора идти, — сказал он, всей душой желая остаться. Но сейчас никак нельзя было дать отцу повод усомниться в себе, и вряд ли этому будет способствовать то, что отец обнаружит его в постели с дочерью заклятого врага.

Патрик потянулся к валявшемуся на полу у кровати пледу, но Марсали удержала его за руку.

— Ты не скажешь мне, куда идешь? — невнятно, будто сквозь дрему, спросила она.

— Во-первых, мне надо навестить Быстрого Гарри.

— А во-вторых?

— Встретиться с Руфусом.

— Где он сейчас?

Патрик засомневался, стоит ли говорить, — но лишь на миг. Марсали — его жена, и происходящее касается ее не меньше, чем его самого.

— Мой корыстный друг позорит себя службой у Синклеров, — ответил он.

Потрясенная, Марсали широко раскрыла глаза.

— Но ты ведь не собираешься на земли Синклеров?

— Нет, — успокоил ее Патрик. — Я только встречусь с ним, если ему удастся прийти незамеченным.

— Можно мне с тобой? Он покачал головой.

— Условленное место слишком близко к границе с Синклерами. Я не могу подвергать тебя такой опасности.

— А себя можешь? Патрик улыбнулся:

— Родная моя, я пережил двенадцать лет бесконечных войн. Никакие Синклеры мне не страшны.

— А мне страшны, — сдвинула тонкие брови Марсали.

— Я-то думал, ты ничего не боишься, — тихо засмеялся он.

Но ей было не до смеха.

— Ты ведь не пойдешь один?

Он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Не тревожьтесь, госпожа моя.

— Буду, — возразила Марсали, и это не было похоже на пустой каприз.

Пришлось нагнуться и еще раз поцеловать ее.

— Увидимся за ужином. — Он снова попытался высвободить руку, но Марсали не отпускала, не хотела, чтобы он уходил.

— Прошу тебя, Патрик, — настойчиво повторила она, — возьми с собою кого-нибудь.

— Постараюсь, — честно ответил Патрик, хотя понимал, что вовсе не такого ответа она ждала. Что ж, большего он обещать не мог.

Он подобрал плед, быстро завернулся в него, подпоясался и застегнул брошь на плече; затем с порога послал Марсали воздушный поцелуй и вышел. Его провожал ее взгляд, потемневший от волнения.

* * *

Войдя в отцовскую спальню, Гэвин по одному взгляду на лицо родителя понял, что пахнет грозой.

Нынче отец воротился домой раньше обычного, раздосадованный, очередным неудачным рейдом, который предпринял, ища поддержки соседей в борьбе против ненавистных ему Сазерлендов. Никто из ближних кланов неприязни к Сазерлендам не питал. Все устали от войн, и, кроме того, никому не хотелось прогневить нового короля, Карла, у которого, по слухам, Патрик Сазерленд был в особом фаворе.

Гэвин видел: отец обозлен, измучен, считает, что друзья и прежние союзники предали его, и потому, представ пред отцовские очи, мысленно готовился к худшему. В глазах у старого графа горела явная жажда крови.

— Дункан доложил мне, что тебе сопутствует удача.

— Да, — кивнул Гэвин. — Наше стадо стало куда больше.

— А что Сазерленды? Как они ведут себя?