Идеальная мать - Эйми Моллой (2019)

— Пожалуйста, не надо его мыть. Я хочу сначала взять его на руки. Очень важно, чтобы у новорожденного с мамой был тактильный контакт, — я чувствую, что мне сдавило грудь. — Просто очень важно.

— Руки за голову, — еще громче говорит Грейс, ее пистолет направлен прямо в мое сердце.

— Я кладу руки на стену и закрываю глаза.

Проститься.

Я бегаю пальцами по стене, нащупываю на магнитной полоске нож. Чувствую гладкое, холодное металлическое лезвие, обхватываю пальцами рукоятку и тяну на себя. Чувствую, как разделяются магнитные поля, как они становятся свободными друг от друга.

Это ощущение сохраняется, когда я слышу крик Фрэнси, вижу, как тонкий солнечный луч, проникший через открытую дверь на балкон, отражается на лезвии.

Я закрываю глаза и перед тем, как вонзить в себя нож, зову его в последний раз.

Джошуа.

Эпилог

Год спустя

КОМУ: «Майские матери»

ОТ: Ваши друзья из «Вилладжа»

ДАТА: 4 июля

ТЕМА: Совет недели

ВАШ МАЛЫШ: 14 месяцев

В честь праздника сегодняшний совет будет посвящен независимости. Вы заметили, что ваш прежде бесстрашный малыш вдруг начал всего бояться, если вас нет рядом? Милая соседская собачка превратилась в кровожадного хищника, а тень на потолке — в безрукого монстра. Это нормальный процесс: ребенок начинает осознавать, что в мире есть опасность. Ваша задача сейчас — помочь ему справиться со своими страхами, объяснить, что ему ничего не грозит. И даже если мамочку не видно, она всегда, что бы ни случилось, будет с ним рядом, чтобы защитить его.

Уинни надела темные очки, убрала короткие волосы под кепку и вышла в маленький сад. Она быстро перешла улицу, ветер дул ей в лицо, она не поднимала головы.

У входа в парк стоял мужчина в цилиндре. За ним была колонка, на каждой руке висела марионетка. Перед ним рядком сидели дети с застывшими в благоговении лицами. Порыв ветра снес с цилиндр с его головы. Уинни пошла по тротуару в противоположную от толпы сторону к отверстию в каменной ограде. Она катила коляску по гальке, потом прошла под аркой, поднялась по холму и вышла на большую поляну. Замедлила шаг и стала рассматривать людей вокруг. Две девушки в бикини лежали на животе, подставив солнцу спины, и над чем-то смеялись. В руках у них были стаканы кофе со льдом, на траве перед ними валялись странички из «Нью-Йорк таймс». Рядом играли в футбол, мужчины без футболок бегали в клубах пыли и кричали друг на друга на каком-то креольском диалекте. Уинни увидела их там, где они и договорились встретиться: они сидели на покрывалах под ивой.

Она пересекла лужайку, отвела глаза от цветущего кизилового дерева слева от нее, под которым сидело больше десятка людей. К ножкам пластикового стола были привязаны красные, белые и голубые колыхающиеся на воздухе шарики. Она вспомнила, как сидела под этим деревом — деревом ее матери — год назад. С тех пор она ни разу тут не была. Тогда она пришла сюда через двадцать минут после того, как вышла из «Веселой ламы». Сначала она без определенной цели бродила по улицам, а потом направилась сюда. В ту невыносимо жаркую ночь четвертого июля она сидела, скрестив ноги по-турецки, прислонившись спиной к узловатому стволу и писала своей матери письмо. Вокруг роились комары.

Писать письма матери было ее традицией уже много лет. Она приходила сюда, взяв с собой блокнот в кожаном переплете, который она обнаружила в день смерти Одри, пока та ездила за мороженым. Он лежал на обеденном столе, завернутый в серебряную бумагу. Надпись на первой странице, сделанная изящным почерком Одри, почти стерлась: «Сегодня тебе восемнадцать, но ты навсегда останешься моей малышкой. С днем рожденья, Уинни!»