Меморист - М. Дж. Роуз (2013)

Марго не видела, как Арчер поднял пистолет в правой руке, не обращая внимания на пульсирующую боль в простреленном левом плече, и прицелился в удаляющуюся всадницу.

Услышав, как из его пистолета вырвалась пуля, Марго приняла этот звук за новый раскат грома. Но пуля настигла ее и впилась глубоко в бок, и ей показалось, что все ее тело вспыхнуло пламенем. У нее в сознании остались только две вещи — эта боль и мысль о том, что нужно до того, как она потеряет сознание, добраться до особняка, передать шкатулку с играми в надежные руки и сохранить тайну, ради которой погиб Каспар. В особняке ей помогут, облегчат боль. Нужно только до него добраться.

Где-то наверху на ветке дерева запела птица. Поразительно. Услышать пение птицы сейчас, когда она неслась галопом через залитый дождем лес… Марго подумала о птице, затем о Бетховене. О флейте. О ее тайне. О своем муже. О его руках, обнимающих ее.

Себастьян решил немного передохнуть, перед тем как исполнить мелодию сначала, и сознание Меер вернулось в настоящее. Она обнаружила, что сидит на ковре, укрытая рядами кресел. Ей нужно было встать, подняться на сцену и остановить музыканта. Смятение вокруг нарастало; мелодия высекала искры новых воспоминаний, причиняющих невыносимые страдания. Приподнявшись, молодая женщина выглянула в проход. Он по-прежнему был запружен людьми, но выбора у нее не было.

Ухватившись за кресло, Меер поднялась. У нее кружилась голова, перед глазами все расплывалось, но она должна была идти вперед. Марго умирала, и Меер не знала, сможет ли она вынести ее смерть. Не знала, сможет ли пережить эту боль.

Марго больше не могла сидеть в седле. Она повалилась вперед, ухватившись Пифагору за шею обеими руками, но силы ее были уже на исходе. Боль стала такой невыносимой, что Марго хотела потерять сознание, вот только где-то в глубине ее рассудка она понимала, что если лишится чувств, то, вероятно, не сможет удержаться на коне, и что тогда будет с ней? В погоне за шкатулкой Арчер поймает Пифагора или, что еще хуже, пристрелит его.

Стиснув зубы, женщина уронила голову, стараясь думать о том, что она скажет, когда доберется до дома — минимум слов, чтобы объяснить случившееся, — но дело было не в словах, а в мелодии, которую Бетховен хотел скрыть от людей. Вот о чем ей надо будет предупредить Антонию… чтобы она позаботилась о том, чтобы никто не украл тайну музыки.

Меер пробиралась по проходу, сквозь толпу. Наконец она достигла сцены, взобралась на авансцену и двинулась мимо музыкантов оркестра; те, как и зрители, находились в состоянии крайнего смятения. Один музыкант катался по полу, крича, что он горит, и старался сбить с себя воображаемое пламя. Другой забрался под стул и закрыл лицо руками, защищаясь от незримого врага, снова и снова выкрикивая одну и ту же фразу на языке, который Меер не узнала. Одни исполнители испытывали физические страдания, у других было расстройство психики. Те немногие, на кого мелодия не произвела никакого действия, пытались помочь тем из своих товарищей, кто находился в самом тяжелом состоянии.

Не обращая ни на кого внимания, Меер упорно продвигалась к Себастьяну. Тот, бесчувственный к всеобщему хаосу, творению его рук, продолжал играть. Глаза у него были закрыты, поэтому он не заметил приближения молодой женщины, не увидел, как она протянула руку… Наконец Себастьян вздрогнул, ощутив прикосновение ее руки. Меер попыталась вырвать у него флейту, чтобы освободить всех этих людей от мучительных воспоминаний.

Музыкант открыл глаза, и Меер, заглянув в них, увидела лишь отчаяние. Крепче стиснув флейту, он исполнил последнюю ноту. Она старалась оставаться в настоящем, сосредоточила все свои силы, чтобы опять не упасть в пучину прошлого, и с каждым дыханием у нее в спине усиливалась боль.