Меморист - М. Дж. Роуз (2013)

Оторвавшись от работы, мальчик уставился на Логан невидящим взглядом. Казалось, он смотрит сквозь нее. Что он увидел? Незнакомую женщину в длинной черной юбке и сапогах, стоящую в дверях? Призрака? Вообще ничего?

— Шесть месяцев назад он был нормальным мальчиком, ходил в школу, занимался спортом, катался на велосипеде, играл с друзьями… а теперь с ним вот что. — Себастьян открыто говорил в присутствии Николаса, словно тот или не слышал, или не понимал его. — Николас живет в непроницаемой оболочке, целый день напролет напевает этот мотив и снова и снова лепит или рисует одно и то же… — Он указал на стопку листов с рисунками. — Он прерывается, только чтобы поесть, попить и поспать, когда его кормят или укладывают в постель.

Меер вспомнила, как она сама часами просиживала за пианино, пытаясь подобрать на клавиатуре одну и ту же неуловимую последовательность музыкальных звуков. Упорно перебирая всевозможные сочетания нот, она порой засыпала так и просыпалась спустя несколько часов, лежа щекой на клавишах.

Посмотрев на мальчишку, Меер узнала пустой взгляд его глаз, который видела, глядя на себя в зеркало. Она без труда вспомнила, что это такое, когда тебя охватывают пугающие воспоминания, не принадлежащие тебе…

— Was tun Sie hier?[18]

Услышав голос, Логан обернулась. Слова были произнесены по-немецки, но она уловила раздражение.

— Меер, познакомься, это доктор Ребекка Кутхер, мать Николаса. Ребекка, это дочь Джереми Логана, — сказал по-английски Себастьян, обращаясь к своей бывшей жене.

Несмотря на гнев, плотно сжавший губы и сверкнувший в глазах, Ребекка была очень красивой. Она покачала головой, тряхнув светлыми кудрями.

— Себастьян, мне казалось, я все сказала по телефону. — Она говорила с британским акцентом. — Извините, — обратилась она к Меер, — но посторонние мешают тому курсу лечения, который проходит мой сын.

Логан не могла смотреть на боль, исказившую ее лицо и напомнившую ей чувства, что испытывала ее собственная мать.

— Я вовсе не хотела мешать вам и вашему сыну, — поспешно промолвила Меер. — Позвольте мне подождать в коридоре. — Она повернулась к Себастьяну: — Я не хочу портить вашу встречу с сыном.

— Нет, Меер, пожалуйста, я хочу, чтобы ты немного побыла с Николасом. — Затем Отто обратился к Ребекке: — Все остальное не помогло. Почему бы не разрешить ей провести с ним несколько минут? Быть может, ее осенит какая-то мысль. Она сама побывала там, где сейчас Николас.

Бормотание мальчика стало громче, превратилось в монотонный гул. Повернувшись к сыну, Ребекка долго смотрела на него, затем заговорила с бывшим мужем:

— Нечестно давить на меня в этом вопросе. Пожалуйста, не задерживайтесь долго.

Как только за бывшей женой бесшумно закрылась дверь, Себастьян присел на корточки перед сыном и принялся что-то ему нашептывать. Николас никак не отреагировал на отца, но Себастьян не сдавался, гладил сына по голове, улыбался — у него на лице застыла смесь любви и отчаяния. При виде этой картины у Меер разрывалось сердце.

Большие глаза Николаса были наполнены тревогой и болью, словно он видел жестокие сражения, кровопролитные войны. Словно был свидетелем ужасов, потрясших его до глубины души. Мальчик не смотрел прямо на отца, но все-таки подался к нему; на каком-то подсознательном уровне он жаждал того, что предлагал ему Себастьян.

— Вот так сейчас живет мой сын.

Меер не могла сказать, что Себастьян имел в виду: окружающую обстановку или психическое состояние ребенка.

— И как долго это продолжается?