Меморист - М. Дж. Роуз (2013)

— Мои родители тоже не знали, как быть. — Постаравшись придать своему голосу легкость, она шепотом добавила: — Ты думаешь, когда-нибудь они поймут, как сильно на тебя давили, да?

По-прежнему никакого ответа.

— Я могла бы тебе подпевать, если бы ты пел чуть погромче, чтобы я уловила мелодию.

Наконец, осознав, что даже если мальчик ее слышит, то все равно не слушает, Меер встала, провела ладонью ему по голове, приглаживая волосы, и тихо попрощалась:

— Если хочешь, чтобы я вернулась, я обязательно приду еще раз. Мне было бы гораздо легче, если бы рядом был человек, понимающий мои чувства и то, как это ужасно.

Она отошла в сторону, и Себастьян, подойдя к сыну, обнял его и поцеловал в лоб. Он задержался, и Логан отвернулась, не желая вмешиваться в сокровенное. Ей хотелось бы заверить Себастьяна в том, что Николасу лучше в объятиях отца, но только на собственном опыте она знала, что в такие минуты ничего не помогает. Ничьи руки не могли вытащить ее из ледяной преисподней, когда она туда проваливалась.

Перед тем как выйти из палаты, Отто подошел к полке над кроватью и включил стоящий на ней радиоприемник. Палата наполнилась звуками симфонии Сибелиуса.

— Уходим, — сказал он Меер.

Когда они вышли на улицу, Себастьян свернул на дорожку.

— Вы не возражаете, если мы немного прогуляемся?

Меер с готовностью согласилась, в основном потому что он этого хотел, а она всем сердцем стремилась хоть как-то облегчить боль, наполнявшую его глаза.

— Я обратила внимание, что вы включили в палате радио, — начала Меер, возвращаясь к теме его сына, единственной, была она уверена, на которой в настоящий момент мог сосредоточиться Себастьян.

— Николас всегда очень любил музыку. Даже еще когда был совсем маленьким. Наверное, именно тогда я был самым счастливым человеком на свете… когда мой сын сидел и слушал музыку, которую я для него исполнял.

— Вы по-прежнему играете для него?

Себастьян кивнул.

— Николас меня вроде бы не слышит, но все же его пение подстраивается под ритм моей музыки. Я договорился с медсестрами, чтобы у него в палате установили приемник, настроенный на станцию, передающую классическую музыку, и когда мое выступление транслируется по радио, они любезно включают приемник и говорят Николасу, что это играю я. Надеюсь, когда-нибудь музыка проникнет к нему в сознание.

— Сила музыки…

— Вы не заметили в Николасе ничего подобного тому, что испытывали сами?

— Я никогда настолько не теряла связь с окружающей действительностью.

— Ваш отец считает, что у него то, что Малахай Самюэльс называет «провалом в прошлое».

Меер кивнула.

— Он описывает это как прорыв плотины. Обилие хлынувших воспоминаний затапливает сознание.

— И то же самое происходило с вами?

— Нет. Я имела дело лишь с тонким ручейком фальшивых воспоминаний, выдуманных только мной.

— Ваш отец познакомил меня через электронную почту с Малахаем Самюэльсом, и я дважды разговаривал с ним по телефону. Я хотел заплатить ему, чтобы он приехал сюда и занялся Николасом, но он ответил, что в настоящий момент не может покинуть Соединенные Штаты.

— Все это осталось в прошлом. Больше того, Малахай завтра приедет в Вену, чтобы в среду принять участие в аукционе. Быть может, вам удастся убедить свою жену допустить к Николасу еще одного, последнего постороннего.

Они подошли к маленькому пруду, окруженному высокими соснами, наполнившими воздух ароматом ментола и отбрасывающими холодные синие тени. Подобрав шишку, Себастьян с удивительной жестокостью швырнул ее в пруд, разбивая серебристую спокойную гладь сердитым всплеском. От места падения разошлись концентрические круги; они все увеличивались и увеличивались до тех пор, пока, наконец, не исчезали.

— Малахай вам помог?