Святотатство - Джон Робертс (2012)

Отказать в чем-нибудь Милону не представлялось возможным, и я покорно отправился к массажисту. К моему удивлению, он не причинил мне ни малейшей боли. Этот здоровенный кретонец оказался в своем деле таким же мастером, как Асклепиод — в своем. Его огромные ручищи были сильными и грубыми, касаясь здоровой плоти, но, доходя до пораженных участков тела, моментально становились осторожными и мягкими. Когда он закончил массаж, я чувствовал себя почти здоровым. Мои мускулы и суставы вновь стали гибкими и подвижными, и раны беспокоили уже намного меньше. Пожалуй, я даже смог бы принять участие в новом сражении, хотя вряд ли проявил бы чудеса ловкости.

В голове моей упорно вертелся один неразрешенный вопрос. Я знал, что ответ на этот вопрос существует, и сейчас настало время отыскать его. По дороге из бань Милона на Авентин я с удовольствием ощущал, насколько легче двигаться моим оживленным массажем мышцам. Легкий свежий ветерок приятно овевал мое лицо, облегчая подъем на холм.

Вскоре я оказался у ступеней величественного храма Цереры. Отсюда открывался вид, на редкость красивый даже для Рима, где они сплошь и рядом. Помимо своего религиозного назначения, храм, посвященный могущественной богине земледелия, служил также местом, где находились приемные эдилов. Здесь находились не только плебейские эдилы, в ведении которых находился зерновой рынок, но и курульные эдилы, принадлежавшие к патрицианскому сословию.

На лестнице храма царило оживление, поскольку вскоре должен был начаться обряд, посвященный пахоте и севу. Так как храм был посвящен богине, вокруг меня сновали почти исключительно женщины, а также одетые в белоснежные туники дети, которым предстояло участвовать в церемонии. Они шествовали тихо и торжественно, явно сознавая важность порученной им миссии, и несмотря на то что меня тоже ожидало важное дело, я замедлил шаг, чтобы ими полюбоваться.

В глубине я сознавал, что циничные слова Милона соответствуют истине. Тем не менее сознание того, что я гражданин Рима, по-прежнему наполняло меня гордостью. Глядя на знатных римлянок и их невинных отпрысков, благоговейно готовящихся к священному ритуалу, я не мог поверить, что среди почтенных римских мужей есть низкие души, способные использовать в корыстных целях древний и священный институт сената.

В полуподвале я не без труда отыскал помещение, где располагались курульные эдилы. Тесная комната, освещенная тусклым светом свечей, была сплошь заставлена столами и завалена свитками папируса. Именно здесь я увидел того, кто был мне нужен — Лиция Домиция Агенобарба. Заметив меня, он поспешно отодвинул кипу документов, которые просматривал, встал и протянул мне руку.

— Не могу выразить, как я рад твоему приходу, Метелл, — произнес он. — Помимо удовольствия тебя видеть, твой визит позволяет мне отвлечься от этих скучных счетов и описей. К тому же мне есть что тебе сообщить. Я даже собирался послать к тебе раба. Мне удалось кое-что узнать об убитой женщине.

— Отлично! — воскликнул я. — И что же ты узнал?

— Она жила в поместье неподалеку от Рима. По рождению рабыня, но шесть лет назад получила свободу.

— И кому принадлежит поместье? — нетерпеливо вопросил я. — Кто дал ей свободу?

— Гай Юлий Цезарь, — последовал ответ.

Откровенно говоря, я был не слишком удивлен. Все нити в этом деле вели к Цезарю. Дом Цезаря, долги Цезаря, амбиции Цезаря… Теперь ко всему этому прибавилась вольноотпущенница Цезаря. Да, я совсем позабыл о несчастной жене Цезаря, которой не удалось быть выше подозрений. Как ни странно, до сих пор все это прекрасно удавалось ее супругу. Я был так увлечен Помпеем и Клодием, что не уделял Цезарю должного внимания. Впрочем, надо признаться откровенно — я не хотел считать его главным подозреваемым, поскольку он был связан родством с Юлией.