Чужие грехи - Энн Стюарт (1996)

Но она так и не решилась даже зажмуриться. Джеймс снова поцеловал ее, на этот раз жгуче и пылко. Он уже не держал ее за руки, и Энни, воспользовавшись этим, сама обхватила его за шею — почти боязливо, опасаясь, что он вырвется и оставит ее здесь одну. А Энни не могла позволить себе снова потерять его: только сейчас она наконец осознала, насколько зависит от этого мужчины.

Если Джеймс намеревался преподать ей урок, доказать, насколько она беззащитна и уязвима, то он, несомненно, в этом преуспел. В жизни Энни еще не чувствовала себя настолько беспомощной, и единственной ее надеждой на будущее был сейчас этот поцелуй Джеймса, его влажные жаркие губы, сомкнувшиеся на ее губах.

А ведь прежде она никогда не подумала бы, что Джеймс умеет и любит целоваться. Тем не менее он целовал ее столь искусно и страстно, что очень скоро Энни ощутила знакомое до боли томление в чреслах. Она уже снова мечтала о его ласках, о прикосновениях его рук. Она жаждала снова ощутить в себе его горячее естество!

Взгляд Энни скользнул по его обнаженному торсу, и ей вдруг стало страшно. Тело Джеймса было почти сплошь испещрено рубцами и шрамами. Господи, сколько же боли и страданий пришлось ему вынести! Сколько раз на него покушались, пытались убить! А ведь могли и преуспеть…

Энни отчаянно хотелось, чтобы Джеймс сказал ей что-нибудь. Она жаждала услышать его голос, слова любви или хотя бы утешения, но Джеймс молчал. Он был занят тем, что покрывал поцелуями ее шею, постепенно подбираясь к груди.

Энни, как никогда, ясно осознала, что жаждет его любви, и это было, пожалуй, самое страшное. Не тот человек Джеймс, который способен дарить любовь! Он сеял вокруг себя лишь смерть и страдания. Мысль эта привела Энни в такой ужас, что она, словно освободившись от эротического заклятья, невольно попыталась вырваться из объятий Джеймса.

Он был во много раз сильнее и при желании мог легко с ней справиться. Однако Джеймс мгновенно разжал объятия и так спокойно, почти небрежно отстранился, что ее охватило разочарование. Энни отважилась заглянуть в его глаза, и ей показалось, что в них сияет торжество.

Захлестнувшая ее ярость была столь безумна, что на мгновение Энни даже позабыла о своем огорчении. А торжество в глазах Джеймса уступило место холодному, циничному равнодушию.

— Хочешь, я дам тебе пистолет? — внезапно, как бы вскользь, обронил он.

Энни не сомневалась, что если скажет «да», то получит пистолет. Джеймс отогнет угол матраса, достанет оттуда заряженную «беретту» калибра девять миллиметров и даже продемонстрирует, как пользоваться ею. И, если Энни действительно хоть отдаленно напоминает своего отца, она непременно пустит оружие в ход…

— Вы хотите, чтобы я вас застрелила? — еле слышно прошептала Энни, но все-таки нашла в себе мужество посмотреть ему в глаза.

Джеймс пожал плечами.

— Рано или поздно мне все равно не избежать этой участи, — сказал он, снова переходя на тягучий выговор уроженца Техаса. — Пусть уж лучше я паду от руки человека, которому и в самом деле очень хочется меня ухлопать.

— Прекратите! — хрипло выкрикнула она.

— Прекратить — что?

— Изображать этот акцент, — гневно сказала Энни. — Лгать, водить меня за нос, дурачить так, что я перестаю понимать даже, день сейчас или ночь!

— Только что, когда ты кончала, тебе было на это наплевать, — хладнокровно заметил Джеймс.

Он доигрался. Энни набросилась на него, как разъяренная фурия, слепо молотя кулачками, царапаясь и обзывая словами, которые никогда прежде не произносила.

Джеймс ей не мешал. Разумеется, он мог подавить эту вспышку в мгновение ока, одним мановением руки, но предпочел вместо этого понаблюдать, насколько опасна может быть Энни в своей неконтролируемой ярости.