Чужие грехи - Энн Стюарт (1996)

— Я непременно поем, как только все это останется позади, — пообещал он.

— Джеймс… Он вздохнул.

— Энни, поверь, без еды я чувствую себя гораздо лучше. Во всяком случае, увереннее. Голод обостряет мои чувства, улучшает реакцию и наблюдательность. Поверь, пока я голодаю, наши шансы выжить только возрастают. Кстати, мне бы в свою очередь хотелось задать тебе несколько вопросов.

— О чем?

— О твоем отце. А также о пропавшей репродукции с изображением католического святого.

— Я уже рассказала вам все, что знала об этом. Картина еще была дома, когда я навещала отца в последний раз — за две недели до его гибели. Больше из дома ничего не пропало, поэтому я и не стала обращаться в полицию. Подумаешь — какая-то старая репродукция! Но вот теперь я искренне жалею, что сразу не обратилась.

— Ты бы только потратила время впустую, — убежденно сказал Джеймс. — Сомневаюсь, что картинку похитили; скорее всего Уин сам ее припрятал. Причем — именно здесь, в Дерриморе. Я говорил тебе, что у него было своеобразное чувство юмора. Но он должен был оставить мне какой-то ключик, подсказку! Однако, как я ни старался, ничего не нашел. Единственное, что он сделал, — прислал ко мне тебя. Значит, ключик — это ты, Энни. Уин наверняка рассказал тебе нечто об этой картине, чтобы я мог ее найти. Тебе только нужно постараться вспомнить.

— Но почему вы считаете, что это настолько важно? — недоуменно спросила Энни. — Может, отец просто уронил ее на мраморный пол, и стекло разбилось. А потом он отнес картину в мастерскую, но так и не успел забрать.

— Что было изображено на этой репродукции, Энни? Расскажи мне еще раз.

— Господи, я точно и не помню. Какая-то очень старая картина на религиозную тему. Один из ранних христианских великомучеников, которого пожирал змей. Аспид. Я не раз говорила Уину, что меня от этой репродукции коробит, а он отвечал, что его она забавляет.

— Что же, вполне в его духе, — кивнул Джеймс. — Вопрос лишь в том, для чего она ему понадобилась. В бога Уин не верил, да и коллекционированием старого хлама тоже не занимался. У него были совсем другие увлечения.

— Например?

— Например, он охотился за людскими душами, Энни. Этому виду коллекционирования Уин отдавался без остатка.

Энни решительно отодвинула стул и вскочила.

— Я не желаю это выслушивать! — заявила она, но Джеймс схватил ее за руку и удержал. Энни ничего не оставалось, как снова сесть.

— Мне наплевать, желаешь ты слушать или нет, Энни, — негромко произнес он — мягко, но с ярко выраженным ирландским акцентом. — Сейчас не то время, чтобы я мог позволить себе нянчиться с тобой.

— Можно подумать, что вы нянчились прежде! — не удержалась от колкости Энни. Губы Джеймса насмешливо скривились:

— Будем считать, что ты права. Но что все-таки рассказывал тебе Уин про эту репродукцию? Вспомни все, что можешь.

— Мы никогда о ней не беседовали.

— Неужели? И тебе не казалось странным, что Уин держит у себя такую вещь? Энни пожала плечами:

— Мой отец всегда был непредсказуем. И он обожал ирландские вещицы, что всегда удивляло меня, поскольку ни в одном из нас не было ни капли ирландской крови. Я думала: может быть, с этой картиной у него связаны какие-то воспоминания…

Джеймс чертыхнулся грубо и выразительно.

— А про Ирландию вы с ним когда-нибудь говорили?

— Нет. С какой стати?

— Энни, не выводи меня из себя! Он должен был, просто обязан был сказать тебе нечто такое, что послужило бы для меня подсказкой.

И тут Энни вспомнила. Видение, которое промелькнуло в ее мозгу, было настолько ярким, что она буквально подскочила на стуле.

— Ой, а ведь правда!