Непростая история - Константин Лапин (1961)

— Не будем принимать поспешных решений, дорогой поэт! Ведь, кроме номера с неким — гм! — рогатым животным, понравившимся решительно всем, кроме вас, существует еще монолог о любви. В райкоме им особо заинтересовались. — Видя, что молодого человека ничем не расшевелить, Озёрный перешел к новости номер два. — Ваша Валерия имела неслыханный успех. С утра пораньше звонили от Рудника, спрашивали у секретарши: в каком отделе работает «девушка с диском»? Похоже, старик не возражал бы переманить ее к себе в мастерскую. А я подумал: что, если устроить Леру в один из наших отделов? Она, помнится, жаловалась, что работа у нее скучная и народ неинтересный. У нас она могла бы в два счета выучиться на чертежницу...

— Я поговорю с ней, — сказал Кирилл не совсем уверенно.

Его неуверенность была вызвана ревнивым чувством. Стоит ли звать Леру в трест, где она будет близко от Одинцова?

Виктор Алексеевич, не подозревая ничего, перед началом работы разлетелся к Кириллу.

- Где вы, Малышев, пропадали вчера? Мы с Валерией Павловной без конца звонили вам.

— А это не столь важно, где я был...

— Зря дуетесь!.. Мы ездили в Химки, потанцевали немножко.

— Ну и что?

— Просто я считал своим долгом доложиться вам по всей форме... Ведь она ваша приятельница, а не моя. Для меня все удовольствие от ее общества было безнадежно испорчено...

Отвернувшись от своего собеседника, Кирилл вытаскивал кнопки из чертежной доски, чтобы снять газетный лист, прикрывавший начатый чертеж. Последняя фраза Одинцова показалась ему верхом лицемерия, он решил съязвить в ответ:

— Уж не моим ли отсутствием, Виктор Алексеевич?

— Если б! — инженер горестно вздохнул. — Не надо бы говорить вам, Малышев, этого, но... Весь день вы незримо присутствовали между нами. Валерия Павловна думала о вас, гоняла меня к телефону. Согласитесь, это не очень весело!

Прозвенел звонок. Обойдя стол Кирилла сзади, инженер зашептал, чтобы не слышали входящие в комнату сотрудницы:

— Спросите у Валерии Павловны сами, что я ей о вас напел, какое будущее вам напророчил. Не то что вы мне... на вечере.

Он все-таки слышал его выступление, неуязвимый Одинцов!

- Дайте, пожалуйста, бритву, Наденька! — громко попросил у своей соседки Кирилл: он сделал вид, что никак не мог вытащить туго сидящую в доске кнопку.

Занимаясь деталировкой дозера для растворного узла, Кирилл на все лады переворачивал сказанное Одинцовым. Он и верил ему и не верил. Вроде и придраться не к чему, все очень логично. И нелогично в то же время. Признать свое поражение и бросить скрытый вызов... Обвинять другого и вести себя так, словно сам в чем-то виноват.

В тот же день, беседуя за обедом с Павлом Ивановичем, Одинцов среди разговора объявил во всеуслышание, что никогда не женился бы на красивой девушке.

- Любоваться ею — пожалуйста, но жениться — ни в коем случае. По-моему, следовало бы взять всех красоток на особый учет, дать каждой солидное обеспечение, чтобы они не думали о замужестве и о работе. Их дело — украшать жизнь, радовать наши глаза! Пусть подольше остаются молодыми и красивыми.

И Павел Иванович и Шитиков, к которым он обращался, не стали спорить с новоявленным защитником красоты. Они считали, что Одинцов, по обыкновению, дурачится и разыгрывает всех. Однако Кирилл, увидев в разглагольствованиях инженера как бы продолжение утреннего разговора, не выдержал:

— Какая чушь!

Одинцов принял вызов.

- Кажется, у вас, Малышев, есть знакомые художники, спросите у них: нужна ли красивой картине дорогая рама?

- Картина — вещь! Предмет неодушевленный.

- Браво, Кирилл Васильевич! — Шитиков демонстративно похлопал в ладоши. — Счастье — вот оправа женской красоты!

Павел Иванович посмеивался и довольно покрякивал: «Хоррошо, оч-чень хорошо!» Может быть, он вспоминал в эту минуту свою хорошенькую жену, с которой был вполне счастлив.