В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Но внизу никто их не встретил. Балерины сдали ключ от номера суровой женщине за стойкой у лифта и вышли из гостиницы под серое, затянутое облаками небо. Вера только пожала плечами, а Полина заметно расслабилась, и они пошли по полого спускающейся вниз улице. Нина ловила заинтересованные взгляды прохожих и сначала решила, что они выделяются в толпе одеждой, хотя она вроде ничем не отличалась от той, в которую были одеты немцы. Нет, дело было не в одежде, не в том, что они русские, а в их манере держаться. У них осанка балерин и грациозная поступь. Волосы у всех троих собраны на макушке. Особенно выделялась Полина, чья манера ходить очень напоминала четвертую позицию. Танец стал частью ее натуры. Нина заметила, что каждая из них ходит по-своему. У Полины походка самоуверенная и немного неестественная. Вера двигается от бедра, носки вытянуты вперед, и походка у нее легкая. Нинина осанка отличается прямотой и кажущейся расслабленностью. Голова горделиво держится на длинной шее. Плечи отведены назад. Спина прямая, как вертикальная линия. Полная противоположность людям, спешащим по своим делам. Все они сутулятся, словно от холода или под тяжестью повседневных забот.

Почти без труда они нашли магазин балетного платья, который им рекомендовали. Больше всего они мечтали приобрести нейлоновые трико, которые в отличие от выпускаемых советской промышленностью шелковых не вытягиваются на коленях. Но трико не оказалось в наличии, поэтому они запаслись пятновыводителями и пудрой для лица. Продавец дал им адрес магазина, в котором они смогут купить все, что нужно. Понимающе прищурившись, он махнул рукой в сторону ближайшей станции метро и на ломаном русском языке, помогая себе жестами, объяснил, как добраться до магазина.

Садясь в поезд подземки, они чувствовали себя авантюристками. Вагон был переполнен, пришлось стоять. Через две остановки после объявления названия станции в громкоговорителе раздался официальный голос, произнесший довольно длинную фразу на немецком. Большинство пассажиров устремились к дверям.

— Вы поняли, что он сказал? — забеспокоилась Полина.

Из всего Нина поняла только два слова, которые уже слышала раньше на официальном мероприятии, организованном вчера в честь артистов Большого театра: «demokratischen Sektoren».

Только когда двери закрыли, она догадалась о значении объявления. Ее сердце бешено забилось, но Нина промолчала. Поезд тронулся. Следующая станция та, о которой им говорил владелец магазина. Вместе с подругами Нина вышла на платформу.

Из подземного перехода они поднялись на ярко освещенную улицу. В витринах магазинов горели неоновые вывески. Повсюду установлены огромные красочные рекламные щиты. Таких Нине еще не доводилось видеть. И много людей. Их одежда показалась ей наряднее, чем у немцев, которых она видела прежде.

— Вот о чем объявлял диктор, — сказала Нина.

На лицах подруг было написано понимание.

— Нам нельзя сюда! — испугалась Полина.

— Мы не специально, — прошептала Вера, удивленно оглядываясь.

Люди вокруг выглядели благодушными и спокойными. Нигде ни следа битого кирпича. Здания, хотя и хранили напоминания о прошедшей войне, выглядят чище и куда лучше освещены, чем в «demokratischen Sektoren».

— Поскольку мы все равно здесь, идемте за покупками, — предложила Нина.

Она старалась, чтобы ее слова звучали уверенно, но из памяти не шли инструкции Арво и восточногерманских товарищей: ни в коем случае нельзя пересекать границы «demokratischen Sektoren», а то приспешники западного капитализма могут их похитить. Пытаясь сохранять хладнокровие, Нина прочла записанный на листке бумаги адрес нужного им магазина. Вера сверилась по карте.

— Нам сюда! — сказала она, увидев указатель с названием улицы.

Нина и Полина, глядя на схему Берлина, последовали за ней.

На углу Вера внезапно остановилась. Перед ними был киоск с овощами и фруктами. Сбоку, словно в сказке, высилась гора ярко-желтых бананов.