В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Первое марта. Холодный субботний вечер. Ежегодная факультетская вечеринка, посвященная Международному женскому дню, проходила в доме Томсонов. (Конечно, праздновать следовало восьмого марта, но на следующей неделе начнутся весенние каникулы и многие преподаватели разъедутся.) Причина приглашения Григория и его спутницы была проста: кабинет Хоан, преподававшей французский и вьетнамский языки, находился на том же этаже, что и кабинет Григория. Вьетнамка одевалась агрессивно-сексуально, почти вульгарно. Несмотря на плохую кожу и льдинки в узких карих глазах, Роджер считал Хоан очень сексапильной. Она использовала много косметики и носила облегающую одежду, открывающую для чужих глаз куда больше, чем осмелились бы открыть другие преподавательницы. Все — за исключением, пожалуй, Эвелины, которая разбиралась в моде, — считали Хоан университетским секс-символом. Даже на вечеринки, подобные той, на которую Они сейчас ехали, большинство преподавателей приходили в сапогах, мешковатых свитерах с высокими воротниками и парках, пригодных почти для любого времени года, — такая одежда вполне подойдет для пешего перехода через Гималаи. Эвелина была исключением: шелковая безрукавка, элегантная черная юбка и кожаные сапоги на высоких каблуках.

Когда Эвелина предложила ему автомобильный пул[38], Григорий с радостью согласился. Вот и теперь, попросив подвезти ее к Томсонам, она апеллировала к этой договоренности, словно фраза «Поедем на вечеринку вместе?» противоречит «неторопливости» развития их отношений. Семантические нюансы, впрочем, не будут иметь никакого значения для их коллег, которые начнут перешептываться за их спинами.

«Ладно, ничего страшного».

— О боже, я и забыла, что здесь принято снимать обувь! — с удрученным видом пошутила Эвелина.

В прихожей на расстеленных газетах стоял ряд грязных сапог, кроссовок и галош с соляными разводами. Просторная квартира Томсонов находилась на Мэдфилд-стрит. Из-за камина в холодное время года там часто пахло дымом.

— Без сапог я не произведу должного впечатления, — добродушно смеясь, сказала Эвелина.

Она расстегнула свои элегантные сапожки и сбросила их. Григорий молча снял легкие мокасины. Хотя он был согласен с Эвелиной в том, что заставлять своих гостей снимать обувь не очень гостеприимно, что-то помешало ему поддержать ее. Без сапог Эвелина выглядела на добрых три дюйма ниже. На ногах — полупрозрачные чулки.

— Прошу, — открывая дверь, сказал Григорий и, чувствуя себя виновным в нехватке благородства, пропустил Эвелину вперед.

— Добрый вечер! — приветствовал их Роджер и протянул Эвелине букетик роз в бутонах.

Это тоже было частью традиции. Каждой женщине — букет цветов. По стереосистеме — только певицы, никаких певцов. У двери — декларация празднования Международного женского дня и ящичек для сбора пожертвований в пользу Женского фонда Америки.

— О-о… Теперь я смогу их нюхать, — осторожно прикалывая букетик себе на грудь, сказала Эвелина.

Роджер повесил их пальто на вешалку.

— Спасибо, Роджер!

Остальные гости в теплых носках и мешковатых свитерах стояли кружком, попивая домашний кофейный ликер Роджера.

«Как грустно», — подумал Григорий, хотя и его брюки не мешало бы погладить.

Новоанглийская зима… Но Кристина в свою последнюю долгую зиму не впала в апатию и не перестала следить за собой.

— Эвелина, вы сегодня просто обворожительны, — сказал Роджер.

Он был прав. Мерцание шелка блузки гармонировало с сиянием ее глаз. Эвелина выглядела гордой и изящной на фоне одетых в толстые свитера гостей.

— Вы знаете, где сигары. Вино и кофейный ликер — там, а здесь — чем перекусить, — указывая на сервированный столик у окна, сказал Роджер. — О, меня зовет подруга!

Он поспешил к Хоан. На вьетнамке было обтягивающее платье, ткань которого, казалось, прилипала к лобку.