В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Григорий запомнил эти слова, хотя и не был полностью с ними согласен. На характер его родителей, безусловно, повлияли долгая жизнь в вечном страхе и вынужденные утраты — все то, от чего они отказались, сбежав из Советского Союза: друзья, родственники, квартира, которая долгие годы была их домом, родной язык, который не вызывал трудностей в общении. Причиной их бегства, как впоследствии понял Григорий, была наука. Впрочем, он никогда по-настоящему не понимал своих приемных родителей. Два года они прожили в Норвегии, а потом переехали в Париж. Когда Григорию исполнилось шестнадцать лет, Катерина приняла предложение университета Нью-Джерси, а Федор нашел хорошую работу в местной лаборатории. Так Григорий, высокий и очень худой юноша, стал американцем — в той мере, в какой сумел им стать.

Он рассказывал Кристине все, что знал и помнил. Бегство в Норвегию и переезд во Францию. Первая покупка, сделанная мамой в его присутствии в норвежском магазине, и шок оттого, что продавщица их поблагодарила. Удивление от изобилия салатов в парижских ресторанчиках. Заходящий на посадку над американским аэропортом самолет и грандиозный вид, открывающийся с вершины небоскреба: сверкающие голубизной круги и квадраты, которые, к его изумлению, оказались гигантскими плавательными бассейнами под открытым небом. Григорий рассказывал Кристине о себе во время их третьего свидания. Девушка слушала очень внимательно, и именно тогда он понял, что влюблен. Так начался путь познания себя посредством любви к другому человеку.

Григорий рассказывал Кристине о своих родителях, чье интеллектуальное величие померкло, словно затерялось, подобно багажу, после переезда в Америку. Хотя к жизни в Норвегии и Франции они приспособились довольно легко, Соединенные Штаты вызывали в их душах чувство робости и непонимание. Даже самые доброжелательные американские традиции ставили их в тупик: например, чисто формальный вопрос «How are you?», на который развернутого ответа давать не полагалось; благодарственные открытки, которые надо посылать даже в том случае, если ты уже лично поблагодарил человека за приглашение на обед или за подарок ко дню рождения. Только позже Григорий понял, что большая часть проблем возникала не по вине родителей, а из-за непонимания окружающих, которые видели перед собой пожилую супружескую пару с неуклюжим сыном-тинэйджером, чей акцент казался малопонятным, а чувство юмора — странным. Иногда люди принимали Григория за их внука. Виной тому был не столько возраст приемных родителей, сколько их беспомощность. А может, окружающие чувствовали все растущее отдаление между ним и приемными родителями. Григорий любил их, они были его семьей, но чувство это неуклонно росло и крепло… А потом, когда ему не было еще и тридцати лет, они умерли.

— Ой, извините. Добрый вечер!

Перед Григорием, сдерживаемая сгрудившимися возле прилавка людьми, возникла фигура женщины, в которой он узнал служащую «Беллера».

— Здравствуйте, Дрю!

В руке ее был зажат пластиковый стаканчик с вином. От резкого движения часть его содержимого выплеснулась ей на руку.

— Извините. Я чуть было на вас не наскочила. Хорошо еще, что не забрызгала ваш костюм… Кстати, это мой друг Стефан.

— Приятно познакомиться, — крепко пожимая протянутую руку, сказал Григорий.

— Извините, — еще раз сказала Дрю и, поднеся руку к губам, слизнула пролитое вино. — Стефан, это… Григорий Солодин.

Лицо ее изменилось. В нем читалась тревога. Григорий понял, что Дрю совсем не хочется, чтобы на работе знали о ее личной жизни.

— Большой сюрприз увидеть вас здесь, — желая ободрить ее, сказал он.

Всем своим видом Григорий словно говорил: «Я полностью доверяю вашему профессионализму и буду нем как рыба». Сутолока вокруг них улеглась. Стефан, молодой и красивый худощавый мужчина с самоуверенной улыбкой, положил руку Дрю на талию, словно подгоняя ее.

— Вам понравился балет? — несколько растерянно спросила она.

— Очень. А вам?