Мария - Хорхе Исаакс (1980)

– Да, да, так оно и было… Сначала Майо пробежал совсем перепуганный, а еще ньор Лукас встретился мне на мостике через реку и сказал, что ягуар убил ньора Браулио…

Браулио просто зашелся от хохота, а потом спросил у струхнувшего негритенка:

– И ты целый день просидел в кустах, как кролик?

– Да ведь ньор Хосе крикнул, чтобы я возвращался пораньше, что одному ходить там наверху нельзя… – пробормотал Хуан Анхель, разглядывая свои ногти.

– Ладно, так и быть, заступлюсь за тебя, – смилостивился Браулио, – но только при условии, что на следующей охоте будешь идти рядом со мной, нога в ногу.

Негритенок недоверчиво взглянул на него, не решаясь принять прощение на таких условиях.

– Согласен? – спросил я, потешаясь про себя.

– Да, хозяин.

– Тогда пошли. А ты, Браулио, не трудись, не надо провожать меня дальше. Возвращайся домой.

– Да я хотел…

– Нет, нет, ты же видел, как переволновалась Трансито. Передай всем привет от меня.

– А как же быть с мешком… Ладно! – продолжал он. – Бери-ка все ты, Хуан Анхель. Ты не уронишь ружье своего хозяина? Смотри, ведь я обязан ему жизнью. А вот так-то лучше, – сказал он, увидев, что я взял ружье сам.

Я пожал руку отважному охотнику, и мы расстались. Отойдя уже довольно далеко, он крикнул нам вслед:

– Там в мешке образцы минералов, ваш отец наказал дяде прислать их.

И, убедившись, что я понял его, он скрылся в лесу.

Я остановился на расстоянии двух выстрелов от дома, на берегу потока, с шумом низвергающегося с гор до самого нашего сада.

Двинувшись дальше, я поискал глазами Хуана Анхеля, но его и след простыл. Должно быть, опасаясь моего гнева, он решил поискать более надежной поддержки, чем защита Браулио, обещанная на таких неподходящих условиях.

К негритенку я относился с особой нежностью. Ему в то время исполнилось двенадцать лет; это был славный парнишка и, пожалуй, даже красивый. Он отличался природным умом, но нрав у него был несколько дикарский. Правда, жизнь, которую он вел, мало способствовала развитию его характера: мальчика изрядно избаловали. Фелисиана, его мать, – служанка, которая вырастила всех детей в семье и потому пользовалась всеобщим уважением, – прочила своего сына мне в слуги. Но он только и научился прислуживать за столом и в комнатах да искусно готовить кофе, а в остальном был растяпой и увальнем.

Подойдя совсем близко к дому, я увидел, что вся семья была еще в столовой, и понял, что у нас в гостях Карлос с отцом. Я свернул вправо, перепрыгнул садовую ограду и прошел через сад, решив проскользнуть к себе в комнату незамеченным.

Я повесил на место охотничью сумку и ружье. Из столовой доносились необычно громкие голоса. В эту минуту ко мне вошла мама, и я спросил у нее, что это за шум.

– Дело в том, – отвечала она, – что приехали сеньоры де M., a ты ведь знаешь, дон Херонимо всегда разговаривает так, словно кричит с одного берега реки на другой.

«Карлос у нас в доме! – подумал я. – Вот испытание, о котором говорил отец. Влюбленный Карлос проведет целый день, ухаживая за своей избранницей. А я не могу показать ему, как я люблю Марию! Не могу открыть ей, что буду ее супругом!..» Такой муки я и не мог себе представить.

Мама, должно быть, заметив мое смятение, спросила:

– Что это ты вернулся такой печальный?

– Нет, нет, сеньора, просто устал.

– Хорошо прошла охота?

– Очень удачно.

– Значит, я могу сказать отцу, что он получит заказанную медвежью шкуру?

– Не медвежью, а великолепную шкуру ягуара.

– Ягуара?

– Да, того самого, что немало навредил в округе.

– Но это, наверно, было ужасно!

– Что вы, ведь мои товарищи – ловкие и отважные охотники!

Мама приготовила мне все необходимое, чтобы помыться и переодеться; когда она уже закрывала за собой дверь, я попросил ее не говорить, что я вернулся.