Почта, накопившаяся за время визита сеньоров де M., потребовала дополнительных занятий в кабинете отца. Весь следующий день мы проработали почти без перерыва, но, когда вся семья сходилась в столовой, улыбка Марии дарила мне сладостную надежду на часы вечернего отдыха, и самый тяжелый труд казался нипочем.

К восьми вечера я проводил отца в его спальню. В ответ на пожелание доброй ночи он сказал:

– Кое-что мы сделали, но осталось еще немало. Завтра начнем пораньше.

В такие дни Мария всегда поджидала меня вечером в гостиной, беседуя с Эммой и матерью; иногда она читала маме главу из «Подражания святой деве» или учила детей молитвам.

Ей казалось настолько естественным мое желание провести с ней хоть часок в вечернее время, что она и не думала отказывать мне в этом, ничуть не скрывая, какое удовольствие доставляли ей наши встречи. В гостиной или столовой она всегда берегла для меня место рядом с собой, а игра в шашки или карты давала нам предлог побыть наедине. Мы объяснялись больше улыбками и взглядами, чем словами, и глаза ее, светясь чарующей нежностью, встречались с моими.

– Видел ты своего друга сегодня утром? – спросила она, пытаясь прочесть ответ на моем лице.

– Да. А почему ты спрашиваешь об этом сейчас?

– Потому что раньше не было случая.

– А зачем тебе это знать?

– Он просил тебя отдать ему визит?

– Да.

– И ты поедешь к нему?

– Конечно.

– Он очень любит тебя, правда?

– Да, я всегда был в этом уверен.

– И сейчас тоже?

– А почему бы нет?

– И ты любишь его так же, как в школьные годы?

– Да. Но почему ты заговорила об этом сегодня?

– Просто мне хочется, чтобы ты всегда оставался его другом, а он твоим… Но ты не должен ему ничего рассказывать.

– О чем?

– Ну, об этом.

– Да о чем же?

– Сам понимаешь… Ты ничего не говорил ему?

Меня забавляло, что она стеснялась спросить, говорил ли я Карлосу о нашей любви, и я недоуменно сказал:

– Первый раз не могу понять тебя.

– О, святая дева! Как ты не понимаешь? Ну, говорил ли ты ему, что…

И так как я выжидательно смотрел на нее, с невольной улыбкой наблюдая за ее детскими усилиями побороть себя, она наконец сказала:

– Ладно, можешь не отвечать, – и стала складывать столбиками шашки.

– Если не будешь смотреть на меня, я не расскажу, о чем говорил с Карлосом.

– Что ж, хороню… рассказывай, – отвечала она, стараясь не опускать глаза.

– Я открыл ему все.

– Ах! Неужели все?

– Разве это плохо?

– Нет, так и надо было… Но почему же ты не сказал ему раньше, чем он приехал?

– Отец запретил мне.

– Да, но тогда бы он и не приехал. Разве не лучше было бы?

– Разумеется, лучше. Но я не должен был этого делать. А сейчас он остался доволен нашим объяснением.

– И он по-прежнему тебе друг?

– Ведь никакой причины нет рвать нашу дружбу.

– Да, я не хотела бы, чтобы из-за этого…

– Карлос тебе очень признателен, как мне того и хотелось.

– Значит, вы расстались, как обычно… И он уехал довольный?

– Довольный, насколько это возможно в его положении.

– Но я ни в чем не виновата, нет?

– Нет, Мария. И он относится к тебе с тем же уважением, что и раньше.

– Если он в самом деле любит тебя, так и должно быть. А знаешь, почему все так хорошо кончилось с этим сеньором?

– Почему?

– Только не смейся!

– Не буду.

– Да ты уже смеешься!

– Это не над тем, что ты скажешь, а над тем, что уже сказала. Говори, Мария.

– Так случилось, потому что я очень горячо просила об этом святую деву, после того как мама мне все рассказала.

– А если бы святая дева не исполнила твоей просьбы?