Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

Оставался граф: его долголетняя опытность заставляла его догадываться, но, как отец, он с ужасом отталкивал от себя такое подозрение. Несколько раз он приезжал к дочери и всякий раз заставал у нее Леона; он видел, что она находилась всегда в затруднительном положении в его присутствии и, казалось, потеряла к нему всякую доверенность, которая неразлучна с чистою совестью. Несколько раз он хотел поговорить с нею откровенно о постоянных посещениях маркиза и дать ей понять, что, как он надеется, это одно только нарушение условных правил приличия; но не мог решиться и намекнуть дочери на возможность более серьезных отношений, полагая, что она в невинности своей и не подозревает даже об их существовании. Тем не менее он страдал и старался наблюдать за Эмануилом, желая заметить на его лице хоть тень задумчивости или грусти, которые могли бы доказать ему, что и другой разделяет его мысли. Но Эмануил был постоянно таким же спокойным, таким же счастливым, как и всегда, и казалось, что и мысль подозревать жену свою никогда не приходила ему в голову.

Между тем, граф д’Ерми не мог не заметить, что почему бы то ни было, но Мари переменилась в отношении к нему совершенно. И действительно, бедная женщина замечала часто, как взгляд отца останавливался на ней, и ей казалось, что для такого взгляда ничего не могло оставаться тайной, что отец ее читал в ее сердце, как в открытой книге, все, что она так тщательно от него скрывала. Она угадывала даже и те минуты, в которые отец ее хотел заговорить с нею о Леоне, и в ужасе довольно неловко старалась обратить разговор на другие предметы или произносила слово, которое тут же останавливало отца, не думая, что этим она не разгоняет, а только усиливает его подозрения. Естественно, такое напряжение обоих охлаждало мало-помалу их отношения и заставляло Мари не оставаться наедине с отцом и перестать почти посещать его, ибо она чувствовала себя в состоянии признаться ему во всем при первом его слове. А Бог один знает, к чему привело бы такое признание!

С каждым днем, однако, граф д’Ерми страдал все более и более; двадцать раз, по крайней мере, он решался идти к Леону и именем чести заставить его сказать правду; он решался на коленях умолять его уехать куда-нибудь, лишь бы только он увез с собою волнение и беспокойство его дочери; но каждый раз останавливался перед исполнением своих намерений весьма естественною мыслью, что, быть может, он обманывается сам, и, не зная ни человека, с которым ему предстояло иметь дело, ни его сердца, он боялся, чтобы такого рода откровение не принесло еще более зла Мари, а в особенности если бы Эмануил узнал об этом — Эмануил, который, как мы сказали, казалось, не думал ничего подозревать и действительно не подозревал.

А было лицо, наблюдающее за всем, — лицо, поклявшееся сообщить истину целому свету, и это-то лицо была Юлия.

X

В это время обществом овладело желание государственных преобразований, и де Брион стоял во главе партии реформистов. Идеи великодушия нашли в нем твердую опору, и он поддерживал их не вследствие одного только честолюбия, но искренно желая добра своему отечеству, ради самого добра, не думая вовсе о том высоком положении, которое мог ему дать его успех. Мы видели, что его хотели остановить в этом стремлении, предлагая ему министерский портфель; но Эмануил отказался от этой чести, потому что, став министром, он должен был смириться с тем, что находил несправедливым для народа.

Если бы мы захотели сделать отступление от нити нашего рассказа и распространиться о проектах, предложенных Эмануилом, то как много государственных людей показались бы ничтожными в сравнении с нашим героем! Но мы повествуем историю сердца, вовсе не имея в виду анализа общественных преобразований, и только изредка указываем на политические события, чтобы показать то роковое влияние, какое они имели на частную жизнь де Бриона.