Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

— Ничего, — отвечала Мари на ее вопросы, — оставь меня, пожалуйста.

— Как ты бледна сегодня, — заметила ей графиня, — ты нездорова?

— Нет, — было ответом на замечание матери.

Понятно, что эти вопросы мучили бедную Мари до невероятия, но она видела, что все заняты ею, и это могло быть для нее утешением; наконец ее оставили в покое, и разговор принял постороннее направление.

«А он и не спросил даже, что со мною», — подумала Мари.

Одна Клементина, с необдуманной настойчивостью дитяти, добивалась от своей подруги причины ее тревоги, так что последняя, доведенная до крайности, встала из-за стола и вышла.

— Что с нею? — спросила графиня.

— Она, должно быть, нездорова, — отвечала Клементина, — я пойду за нею.

— Пожалуйста, — сказала Клотильда.

Эмануил отдал бы все на свете, чтобы пойти за нею.

Клементина нашла Мари в ее комнате, на кровати, плачущую самыми горькими слезами.

— Но, ради Бога, скажи мне, что с тобою? — спрашивала Клементина, готовая сама расплакаться.

— Оставь меня, уйди, — отвечала Мари, — пошли ко мне маман.

Клементина ушла исполнить ее желание. Графиня пошла к дочери. Граф, в свою очередь, расспрашивал Клементину.

— О, это ничего, граф, — отвечала молодая девушка, — у Мари расстроены нервы.

— Добрая маман! — вскричала Мари, бросаясь на шею графини и рыдая еще громче.

— Дитя мое! Что с тобою?

— Ты любишь меня, не правда ли?

— Да ведь ты давно это знаешь, мой ангел; тебя все любят. Ты больна, не послать ли за доктором?

— Не нужно, слезы облегчат меня.

— Теперь такое тяжелое время… — сказала Марианна.

— Ты права, добрая няня, — отвечала Мари, протягивая старухе руку.

— Ложись, дитя мое, ложись в постель, — сказала графиня.

— Хорошо, но я не хочу остаться одна.

— Я пришлю к тебе Клементину.

— Не нужно ее.

— Ну так я останусь с тобою, мы поговорим…

— Хорошо, поцелуй меня.

И Мари опять повисла на шее матери, которая никак не могла понять причины этих внезапных порывов и слез. Мари раздели и уложили в постель.

— У тебя лихорадка, — сказала графиня, — ты вся горишь, закройся хорошенько.

Клементина оставалась с де Брионом; барон один расхаживал по зале.

— Клементина, — сказал Эмануил, — скажите мне, что сделалось с Мари, с мадемуазель Мари, хочу я сказать.

— Ничего особенного.

— Не захворала ли она?

— Нет.

— Ну, слава Богу!

Клементина не могла не заметить того волнения, с которым говорил Эмануил.

«Странно, — подумала она, — а Мари не хочет меня видеть».

К вечеру Мари успокоилась; она заснула или, вернее сказать, притворилась спящею. Лишь только графиня ее оставила, как Клементина вошла в комнату своей подруги; Мари открыла глаза.

— Ты все еще сердишься на меня? — спросила Клементина, обнимая Мари.

— Я вовсе на тебя не сердилась; я больна, а ты знаешь, все больные — несносны. Прости же меня и сядь возле; но ты сама бледна как полотно.

— Очень может быть! Я слишком много передумала в этот час о будущности…

— Ты делаешься серьезною, Клементина.

— Когда это нужно.

— Ты права, ведь ты готовишься выйти замуж.

— Ошибаешься; я отказываюсь от этого благополучия.

— Так ты не невеста? — воскликнула Мари с невольной радостью. — Что же ты будешь делать?

— Отправлюсь в пансион.

Клементина внимательно следила за Мари, стараясь угадать, что происходило в ее душе.

— Ведь ты была так счастлива; ты еще вчера вечером любила де Бриона…

— Мне так казалось…

— Но он любит тебя…

— В том-то и дело, что нет; он любит, только не меня.

Мари побледнела; она почувствовала уверенность в счастье, которое со вчерашнего вечера казалось ей мечтою.

— Кто же сказал тебе, что он не тебя любит? — с трепетом спросила Мари.

— Я угадала.

— Ты обманываешься, быть может.