Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

— Кто же виноват в этом?

— Конечно, вы.

— Я? Напротив, я всегда была расположена любить вас, — возразила Юлия, снимая рукавчики. — Потрудитесь расстегнуть мне платье.

— С удовольствием. Вы собираетесь лечь спать? — спросил он, окончив предложенную ему работу, намереваясь уйти.

— Разве вы боитесь увидеть в постели женщину?

— Нет; но мое присутствие может помешать ей исполнить свое намерение…

Юлия сняла платье и бросила его на кресло. Она подошла к камину, и отблеск пылавшего огня озарил прелестные формы ее груди, на которые Леон смотрел против своей воли. Плохая действительность может заставить иногда забыть самую лучшую мечту.

— Увы! — проговорил он, не сводя глаз с ее прелестной груди.

«Как видно, — подумала Юлия, заметив смущение и трепет Леона, — каждым из мужчин можно овладеть одним и тем же…» Потом она подошла к кровати и улеглась.

— Ну, — проговорила она, — сядьте около меня и потолкуем.

— О чем могу я толковать в эти минуты? — возразил Леон.

— О том же, о чем говорили.

Леон молчал.

— Который час? — спросила Ловели.

— Одиннадцать.

— Уже! — воскликнула она.

— Приятно слышать…

— Что же, разве я когда-нибудь скучала с вами?

— Да, в этот вечер я глуп до бесконечности.

— Иначе и быть не может, вы влюблены, это пройдет; знаете ли, — продолжала она, — если вы теряете очаровательную супругу, то и девица д’Ерми теряет самого милого мужа.

— А я вам скажу, — возразил Леон, взяв руку Юлии, — что если де Брион приобретает очаровательную женщину, женясь на Мари, то теряет восхитительнейшую любовницу, отказываясь бывать у вас.

— Я не так честолюбива, чтобы могла сравнивать себя с девицею д’Ерми.

— Вы прекраснее ее…

— Нет, начать с того, что мне уже не 16 лет. Разве я была кем-нибудь так любима, как Эмануил любит этого ребенка? Я имела любовников, но не знала любви. А между тем, я еще молода и хороша собою и так же, как другие, имею душу и сердце. Я чувствую в себе еще способность полюбить человека, который бы приблизился ко мне без посторонней мысли и который в моей любви видел бы не одну чувственность и негу; человека, который бы любил меня для себя, а не для меня, который бы не считал себя обязанным платить за мои ласки и которому я могла бы сказать то, чего до сих пор я не смела никому поверить, — мои мечты, мои сладкие и отрадные воспоминания детства, они умрут под пеплом моей истлевшей жизни. Да, — продолжала она, сжимая руку Леона, — я чувствую, что могла бы сильно любить человека, который бы меня понял…

— Еще есть время…

— Увы, нет! А между тем, три месяца тому назад я думала, что это возможно. Признаюсь вам, я думала, что Эмануил будет любить меня. Никогда я не встречала более пылкого человека и более способного встревожить чувство и ум женщины; а он не любил меня… Что же было бы, когда бы в нем действительно кипело это чувство? О, девица д’Ерми будет счастлива! Немного времени я провела с человеком, который будет ее мужем, и вот каждый день одно воспоминание об этом жжет и волнует мне душу…

Юлия говорила это с намерением; расчет ее был безошибочен. Леон почувствовал внезапно, как ненависть к де Бриону проникла в его сердце, и картина любви Мари и Эмануила представилась его воображению. Юлия посмотрела на него пристально; казалось, она хотела прочесть все, происходившее в его душе.

— Теперь, — сказала она, — я не удерживаю вас более.

— Это значит, вы гоните меня.

— Нисколько; но, быть может, вас кто-нибудь ожидает?

— Меня некому ждать; не вы ли сами ждете кого-нибудь?

— Вы забыли, что я приказала всем отказывать.

— Так, значит, вы совершенно свободны?

— И давно; после Эмануила я никому не принадлежала; я не могла встретить человека, который бы стоил его!

Леон молчал.