Разбитый - Истон Эли

Я знал, что с отцом спорить бесполезно. Но я не мог сдержаться. Может, если бы я оставался очень, очень, очень спокойным.

Я наклонился вперёд, оперся локтями на колени и пытался вести себя как можно более скромно и честно.

— Мы можем немного поговорить об этом? Ты знаешь, что тот день в школе был ужасным. Меня ранили. И было так много… — мой голос дрожал. Вот вам и отсутствие эмоций. Я надавил, держа голос тихим. — Так много мёртвых в столовой и в коридорах. И если Лэндон и снимает видео об этом, думаю, он просто не хочет видеть, как пострадает кто-то ещё. Понимаешь? Я не думаю, что кто-то предлагает, чтобы мы запретили всё оружие. Но почему людям на самом деле нужно такое оружие, как AR-15?

Ноздри моего отца раздувались, он казался менее злым, когда отвечал, будто тоже пытался говорить резонно.

— Послушай. Вы, дети, слишком юные, чтобы понять последствия таких вещей. Есть чертовски хорошая причина на то, почему гражданскому населению нужен бесплатный и готовый доступ к высококлассному оружию, причина, по которой Отцы-основатели создали Вторую поправку в первую очередь. Граждане должным быть способны защититься от любой угрозы, вплоть до и включая вооружённый захват власти нашей собственной армией. Конец. Система идеальна? Конечно, она не идеальна. Но решение, которого хотят либералы, превратить нас в безмозглое стадо!

Я моргнул, глядя на него, знакомое давление сжало грудь. Как он мог по-прежнему так к этому относиться? Как?

Я хотел сказать вот что: «Значит, какой-то гипотетический сценарий будущего, основанный на паранойе насчёт нашего государства, важнее, чем моя жизнь и жизнь Лизы, здесь и сейчас?»

Я хотел сказать это. Это вертелось на кончике языка. Я стал чаще озвучивать свои мнения и был более уверен в них. Но если я выражу хоть какое-то соглашение по поводу движения за контроль над оружием, это будет самый быстрый способ избавиться от Лэндона в моей жизни.

— Ладно, — медленно произнёс я. — Верно. Видишь, это действительно не моё.

— Тебе всё равно не нужно переживать о таком в своём возрасте, — вставила мама. Дзынь-дзынь. — Просто сосредоточься на своей учёбе и на своём здоровье. Это всё, о чём нам нужно сейчас беспокоиться, слава богу.

Глаза моего отца приобрели сумасшедший блеск.

— Большинство людей не понимают, что многим из этих так называемых «жертв-учеников» платят Джордж Сорос и Клинтоны. И скажи мне, как запрет полуавтоматического оружия остановил бы то, что произошло в Уолл, когда нападение всё равно, очевидно, совершили военные? Булл говорит…

И-и-и отсюда всё покатилось вниз.

Я слушал разглагольствования отца и чувствовал, как внутренности ссыхаются и умирают. Он больше не направлял свою злость на меня или Лэндона, что было хорошо. Но воспринимать это всё равно было сложно. Я не мог поверить, насколько мы теперь были далеки, и как маловероятно было то, что я когда-нибудь дотянусь до него снова. Когда я думал о профессиональных играх с мячом, на которые мы ходили в Сент-Луисе, где сидели на трибунах с хот-догами и дурацкими пенными пальцами, или когда мы ходили вместе на боулинг, «только мужчинами», или когда он сидел на хрупких маленький трибунах на всех моих играл в Мини-лиге, крича: «Это мой мальчик!», а затем водил меня есть мороженое… когда я вспоминал того парня, своего отца, мне хотелось плакать.

Я не заплакал. Вместо этого я «встряхнулся» и откинулся назад, притворяясь, что слушаю, и кивая. Я делал это ради Лэндона. Если бы мой отец сказал, что я больше не могу с ним видеться, это было бы невыносимо.

Я наконец сбежал в свою комнату, где открыл на телефоне календарь. Я был в десятом классе, так что оставалось учиться ещё полтора года. До 15 августа 2020 года оставалось ровно шестьсот двадцать девять дней. Я подумал, что это самый ранний день, когда я смогу съехать в колледж.

Шестьсот двадцать девять дней. Я пережил двух стрелков в масках в Уолл. Наверняка смогу выжить дома до тех пор.