Посмотри на меня - Сесилия Ахерн (2016)

Она хотела снова поцеловать Айвена, боялась своего желания, пыталась избавиться от него, но не могла. В Айвене было что-то такое чистое, такое детское, хотя он выглядел сильным и опытным. Он действовал на нее как наркотик: знаешь, что прикасаться к нему нельзя, но когда видишь его, устоять невозможно, и зависимость только усиливается. Когда днем на нее навалилась усталость, воспоминание об этом поцелуе взбодрило ее, и беспокойство исчезло. Все, чего она сейчас хотела, – это чтобы момент, когда тревоги отступают, повторился.

– Что я сегодня делал? – Айвен покрутил пальцами и стал размышлять вслух: – Ну, я сегодня хорошенько разбудил Бале-на-Гриде, поцеловал очень красивую женщину, а остаток дня был не в состоянии делать ничего другого, кроме как думать о ней.

Его пронзительные голубые глаза согрели Элизабет, и лицо ее оживилось.

– А потом я не смог перестать думать, – продолжил Айвен. – Так что я сидел и весь день думал.

– О чем?

– Кроме красивой женщины?

– Кроме, – улыбнулась Элизабет.

– Вам не понравится.

– Я переживу.

Айвен выглядел неуверенно.

– Ладно, если вы действительно хотите знать, – он вздохнул, – я думал о «Добывайках»[3].

Элизабет нахмурилась:

– Что?

– О «Добывайках», – повторил Айвен с задумчивым видом.

– О детской передаче? – спросила Элизабет с досадой. Она приготовилась к нашептыванию нежной чепухи, как в кино, а не к такому скучному разговору совсем не о любви.

– Да, – сказал Айвен, не замечая ее тона. – Я долго и серьезно думал о, так сказать, коммерческой стороне их деятельности. – В его голосе звучало возмущение. – И пришел к выводу, что они ничего не добывали. Они крали. Они определенно крали, и все знали об этом, но никто никогда ни слова не сказал. И разве они когда-нибудь что-нибудь возвращали? Я не помню, чтобы Пигрин Клок хоть раз что-нибудь вернул Отдавайкам, а вы? – Он откинулся назад и сложил руки на груди. – И о них еще делают фильмы – о кучке воришек, в то время как мы… Мы не делаем ничего, кроме добра, но нас до сих пор считают плодом человеческого воображения. – Он скорчил гримасу и изобразил пальцами кавычки. – «Невидимые»! Да бросьте!..

Элизабет смотрела на него с изумлением.

Повисло долгое молчание.

Айвен какое-то время разглядывал кухню, потом сердито потряс головой и снова повернулся к Элизабет:

– Что?

Молчание.

– Ладно, все это не имеет значения. – Он махнул рукой. – Я же сказал, что вам не понравится. Хватит о моих проблемах. Прошу вас, скажите, что случилось?

Элизабет вздохнула. Вопрос о Сирше отвлек ее от непонятного разговора о Добывайках.

– Сирша пропала. Джо, человек, который в курсе всего в Бале-на-Гриде, сказал мне, что она ушла с людьми, с которыми общалась в последнее время. Он узнал об этом от родственника одного парня из этой компании. Ее нет уже три дня, и никто не знает, куда они отправились.

– О! – удивленно воскликнул Айвен. – А я тут разболтался о своих проблемах. Вы сообщили в полицию?

– Пришлось, – грустно сказала она. – Я чувствовала себя доносчицей, но иначе нельзя, ведь она может не явиться на судебное слушание через несколько недель, а я почти уверена, что так и будет. Теперь надо найти адвоката, который представлял бы ее в суде. Конечно, это будет выглядеть не лучшим образом, но ничего не поделаешь. – Она устало потерла лицо.

Он взял ее руки в свои.

– Она вернется, – уверенно сказал он. – Может быть, не к слушанию, но вернется. Поверьте мне. Не надо волноваться. – Его тихий голос был тверд.

Элизабет заглянула в его голубые глаза в поисках правды.

– Я вам верю, – сказала она.

Но в глубине души ей было страшно. Элизабет боялась поверить Айвену, боялась поверить безоглядно, потому что тогда ее надежды взовьются высоко к небу и будут реять на флагштоке у всех на виду. Там они встретят бури и грозы, которые истреплют их, разорвут в клочья и уничтожат.