Закрыв глаза - Федериго Тоцци (2012)

Они и впрямь кормились не столько трудом, сколько воровством, и постоянного занятия у них не было.

Доменико закупал у них вполцены для хлева при трактире огромное количество соломы, так что ее хватало до следующего года.

— Считать будем по весу или на глаз? — спросил Доменико, вынув руки из карманов жилета.

— Как скажете. Нас и так, и так устроит.

Пипи и Носсе, уже договорившиеся с хозяином, перебили:

— Нас сперва отпустите. Рассчитайтесь.

Оба были молоды. Пипи — с огромной раздутой головой и широким лбом. Его голубые, в цвет неба глаза смотрели ласково, как у ребенка. Носсе был черноусый, а маленькие жгучие глазки только что не кусались.

— Сперва и эту солому поможете поднять.

— Если нальете! — ответил со смехом Пипи и плюнул на стену.

— У меня в горле першит! — сказал Носсе. И, опершись на стену, поднялся.

Доменико усмехнулся в знак согласия.

Он разменял уже шестой десяток. Руки с длинными и узкими выпуклыми ногтями побледнели, на них проступили сизо-лиловые вены.

Брился он теперь еще реже, щетина была светлая, почти седая. Глаза поблескивали, как устричные раковины, но во вспухших уголках век появились две багровые ниточки. Волосы поредели, хоть он и смачивал их собственного изобретения водой из ягод можжевельника. По бокам доброго рта спускались всклокоченные усы. Плечи порядком ссутулились, так что спина казалась больше, но он гордился тем, что все такой же силач и весит сто кило с лишним. Ему казалось, его руки и шея налиты необоримой силой, которую стоит хранить на будущее и пользоваться по мере надобности.

— Так что, по весу? — спросил Чеккаччо.

— Ста килограмм тут не будет, — заметил трактирщик.

— Да вы что! — завопил Чеккаччо. — Тут все сто пятьдесят!

— Мы люди честные! — добавил Паллокола. И выругался.

Но оба кинулись развязывать веревки, чтобы снять солому с повозки. Доменико подошел, взялся за бечеву и, присев, приподнял кипу.

— Дам вам четыре лиры. Она и того не стоит.

— Мы ее украли, а, Чеккаччо?

Все рассмеялись. Потом поднялся галдеж и ругань.

— Ну все, рассчитайтесь, да мы пойдем.

— А пить вы уже раздумали? — спросил конюх, который стоял, скучая, наверху, высунувшись из окна сарая.

— Нет-нет. Мы устали. Мы больше разгружать не можем.

— Глядите, какие мышцы, — сказал Пипи, взяв за руку Доменико. Рукава его рубахи были засучены по локоть.

— Такими-то руками! — воскликнул Носсе.

— Живее, ребята, — сказал Чеккаччо.

Сквозь приоткрытые ворота видна была улица. Мимо прошла девушка. Чеккаччо свистнул ей, подзывая.

— Смотри, сейчас придет, — сказал Пипи.

— Вы чего сюда явились? — спросил трактирщик. — Болтать?

— А что еще делать?

И приятель Чеккаччо уселся на солому, сложив руки на коленях.

— Что, уже не торопитесь?

— Верно, торопимся. Рассчитайтесь.

— Вот вам шесть лир. И убирайтесь!

Пипи и Носсе выкатили свою повозку.

— Теперь наша очередь.

— Ну что, сколько платите?

— Давайте взвесим.

Они подняли шест и зацепили за него крючок весов, на который накинули петлей веревку.

— Вешайте хорошенько, хозяин!

— А ты коленкой не дави.

— Я? Да смотрите: тут рука пройдет.

Удерживая шест на плече, Паллоколла поднял руки над головой, весь дрожа от натуги.

Соломы было сто килограммов. Ее сосчитали и увязали в большой пук, чтобы поднять наверх при помощи блока.

— Вы тоже тянуть будете, хозяин?

— И посильней тебя, у меня руки крепче.