Закрыв глаза - Федериго Тоцци (2012)

Муж Ребекки, пробегавший мимо с тарелкой в руках, остановился и сказал:

— Сейчас предупрежу твою тетю — вот только обслужу этих господ.

Гизола, увидев, что желание навестить тетю может удачно объяснить ее приезд, поблагодарила его.

Доменико был в добром расположении духа и, посмотрев с улыбкой на Гизолу, которая со времен Поджо-а-Мели переменилась до неузнаваемости, пошел на кухню и громко заказал ужин ей и Пьетро, как будто они были клиентами. Но тут же добавил, чтобы прояснить ситуацию:

— Этим бесплатно!

Гизола рассмеялась без стеснения. То, что Доменико обращался с ней как она того заслуживает, лишь чуть-чуть задевало ее гордость, но поведение Пьетро ее просто бесило. Этого тютю в собственном доме держали за пустое место!

Она решила было не садиться за стол, чтобы показать, что не нуждается в подачках, но Пьетро шепотом взмолился, чтобы она не противилась — назавтра все прояснится.

Доменико, набычившись и сунув руки в карманы, не глядя на них, расхаживал между залом, где они сидели, и кухней — туда и назад. Потом пошел отвести душу со своим другом аптекарем: негоже сыну водить домой любовниц, хоть и правильно он делает, что гуляет, пока молодой. Но аптекарь лишь посмеялся над его горячностью и посоветовал не обращать внимания на эти шалости, раз уж девушка красавица.

Гизола ела, не поднимая головы, и, похоже, без особого аппетита. Пьетро то и дело, чтобы ее подбодрить, тихонько наступал ей на ногу или говорил что-нибудь. Потом он оставил ее в трактире поболтать с кузиной Розаурой — возле кладовки, где было не так светло. Розаура и отвела Гизолу к тете, перед которой та с самым невинным видом нагородила кучу ловких выдумок.

— Сегодня я тебя тут уложить не смогу, — сказала Ребекка. — Будешь спать с кузиной, если хозяин не против.

Гизола спустилась обратно вниз и вошла в лавку, ожидая с любопытством, чем же все кончится!

Близилась полночь, со столов в трактире было убрано. Повара дремали, привалившись к колоде для рубки мяса. Плиты гасли, как будто угли в них тоже клонило в сон. Свет был приглушен, неприятно пахло всей едой сразу.

В ведре возле мойки лежали кожура и объедки.

Внезапно ночь стала еще темнее, и на несколько минут припустил дождь — в такой дождь еще сильней наваливается хандра, от него преют кучи мусора, сваленные на полях.

Гизолу сморили усталость и сон, ей казалось, что дождь льет в ее душе, но не в силах смыть все, что там накопилось. Она по-прежнему задыхалась.

В облаках бесшумно сверкнули молнии.

Тогда Гизола подумала, что этот дождь еще приснится ей во сне. Она пыталась отогнать эти мысли, сосредоточиться на том, что происходит, на том, что ей говорят.

Доменико, который с некоторых пор завел привычку дремать перед сном пару часиков на канапе, проснулся и приказал:

— Запирайте двери.

Заметно было, что он не в духе, так что Розаура с трудом выдавила:

— Я схожу наверх за простынями для Гизолы.

Доменико не ответил ни да, ни нет, только отвернулся, когда Гизола, словно провоцируя его, быстро проскользнула мимо, пожелав спокойной ночи.

В комнате у Розауры был такой низкий потолок, что, лежа на кровати, можно было дотянуться рукой до балки. Узкое, как щель, окошко в стене толщиной больше метра выходило в тесный дворик, где даже летом было сыро.

Когда постель была постелена, Гизола, снимая жакет, спросила:

— А Пьетро где спит?

— Все в той же комнате, где жил, когда был маленький. Хочешь к нему сходить? Ну и толстые у тебя руки!

— Потрогай, как я располнела!

Она дала ущипнуть себя за бок и удалилась.

Гизола хорошо помнила дом и продвигалась без света, на ощупь. Она прошла прихожую, потом гостиную, где было уже не так темно, потому что с улицы проникал электрический свет фонарей.

Дверь в комнату Пьетро была открыта, чтобы Доменико мог пройти через нее в свою спальню.